Алина Витухновская - Цивилизация хаоса. Философия, публицистика, проза и эссе

Литературное бюро Натальи Рубановой

Дизайнер обложки Антон Мырзин

Картина на обложке Яна Масловская

Редактор проекта Наталья Рубанова

Корректор Анна Клюйкова

© Алина Витухновская, 2021

© Антон Мырзин, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-0134-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Креативность против гениальности

Люди представления не имеют, как пыточно, каким неимоверным трудом вынашиваются идеи. Глядя со стороны на гения, на великую личность, нынешний профан в лучшем случае заподозрит его в прокрастинации – ведь он предпочитает скорость смыслу, ему нужна картина, клип, книга, выпущенная раз в месяц (год). Но величие не работает на рейтинг, хотя и может формировать его (коммерческое величие). Безусловно, составитель рейтинга в нынешней социальной иерархии выше того, кто в этот рейтинг попадает (обслуги, культурных пролов).

К слову, креативность – антоним гениальности, этакий общественно одобряемый псевдоинтеллектуальный невроз.

Сжатие реальности

Моим главным детским опасением было осознание того, что этот мир и есть окончательная и бесповоротная реальность. И что она, реальность эта, чудовищна и бесконечна. Чистое осознание ада, вполне себе архетипического ада, правда, в иной, несколько сюрреалистической интерпретации. Родившись, я не могла поверить в подлинность мира. Безысходность понимания настигла меня лет в шесть. И сохранилась по сию пору. Правда, ныне я верю в неизбежную конечность мира. Можно назвать это сжатием или сворачиванием ада. Или же – скручиванием, уползанием вечности.

Любой политик – тоталитарист

Большая ошибка полагать агрессию или, скажем, жажду власти – завуалированной апелляцией к любви. Ежели даже говорить на профанном языке – языке психоанализа, ежели в качестве игры или эксперимента признать его всерьёз, то стоит заметить: «тоталитарная личность» в своём апофеозе, в своём пределе в принципе не нуждается во взаимодействии.

Здесь тоталитарность выступает как синоним самодостаточности. К слову, любой политик – тоталитарист. И крайне правый. И левый. И либерал. Исключений нет.

Бегство от смерти

Подлинное «Я» понимает жизнь как излишество, как нечто, высасывающее силы. И видит возможность существования для себя вне обусловленного процесса. Жизнь, равнό как и смерть, ведёт к утрате идентификации и потере функциональности. Поэтому отрицание витальности (бегство от витальности) есть и бегство от смерти – вопреки распространённой (профанной) идее о том, что антивитальность равна чуть-ли не некрофилии. Тот, кто не приемлет смерть, тот не выносит и жизнь.

Философия должна быть гламурной

Философия должна быть гламурной. Сияющей. Той самой поверхностью, отражением мёртво-озера, из коего «никогда не утоляла жажду сволочь людская». А то – сплошные шероховатости, погрешности, бугорки, целлюлитный орешек мозга. Болотистая «наука».

Принуждение к счастью

После принуждения к бытию (насилия, имя которому – рождение) самым отвратительным видом насилия является принуждение к счастью. «Разве ты не счастлив? – спрашивают тебя стервятники лжизни. Разве ты не хочешь быть счастлив?»

Понятие о том, что для кого-то может существовать иная иерархия ценностей, что «быть счастливым» – это подвергнуться тотальной деперсонализации, быть исковерканным, лжеинтепретированным, поставить своё «Я» под угрозу, – это понятие тотально отсутствует.

Отсюда видим мы скомканные, вымученные типы тех, кто выставляет на публику «достаток», лжесоциальный статус, эмоциональное довольство – в виде оскалов деформированных улыбок.

Заблуждения о литературе

Владеть словом – не значит испытывать эмоции, это значит знать, как вызвать их у людей.

Политература

Советская литература – это художественная самодеятельность, конечно. Нечто искусственное, существующее автономно, абсолютно вне общемирового культурного контекста. Единственное, что может спасти (и порой спасает) совлита – политический контекст. Особенно если совлит – человек хороший. Собственно, так, как правило, и бывает: и совесть нации, и человек хороший, а писатель – так себе. И да, чем лучше человек, тем хуже в нём писатель. И наоборот.