Гийом Мюссо - Квартира в Париже

Галерист утвердительно кивнул.

– Осенью тысяча девятьсот девяносто второго года, после их с Пенелопой лета любви, Шон остался в Нью-Йорке один. Он приуныл, весь смысл его жизни свелся к тому, чтобы скорее воссоединиться с молодой женой в Париже. Загвоздка была в том, что в кармане у него не было ни гроша. Чтобы заработать на билет на самолет, он занялся вместе с LadyBird мелким воровством.

– Девушка из «Пиротехников»! – вспомнила Маделин.

– Ее настоящее имя было Беатрис Муньос. Она была дочерью чилийских иммигрантов, вкалывавших в Северном Бронксе. Странная девица: замкнутая, дикая, почти аутистка, с телосложением кетчиста. Без всякого сомнения, она была влюблена в Шона, в окно бы выпрыгнула, если бы он попросил.

– Думаете, он злоупотреблял ее отношением?

– Если честно, не знаю. Шон был гением, то есть по определению невыносимым занудой, человеком, с которым страшно трудно было иметь дело, но назвать его гнусным типом ни у кого не повернулся бы язык. Он был импульсивным, взрывным, одержимым идеей фикс, но я никогда не замечал, чтобы он презирал слабых. Думаю, он много лет не отталкивал Беатрис, чтобы не причинить ей боль.

– А Пенелопа взяла и все разрушила.

– Несомненно. Узнав о намерении Шона уехать в Париж, Муньос впала в отчаяние, тем не менее помогала ему собирать деньги, грабя бакалейные лавки.

В Маделин взял верх полицейский.

– Вы называете это «мелким воровством»? Я бы квалифицировала это как вооруженный грабеж.

– Перестаньте! Все их оружие – водяные пистолеты и резиновые маски персонажей из компьютерной игры.

Но Маделин стояла на своем:

– Не важно, настоящее оружие или нет, вооруженное ограбление остается вооруженным ограблением. Знаю по опыту, что это редко хорошо кончается.

– Я и не утверждаю, что это хорошо кончилось, – грустно согласился Бенедик. – Однажды вечером бакалейщик в Чайнатауне отказался отдавать им деньги, достал из-за прилавка винтовку и открыл огонь. Шон умудрился сбежать с деньгами, а Беатрис пуля угодила в спину, и она рухнула прямо в лавке.

Маделин откинулась на спинку стула. Бенедик продолжил бесстрастным тоном:

– Когда копы ее задержали, у них уже было на нее толстенное дело.

– Видеозаписи прежних ограблений, – догадалась бывшая полицейская.

– Они самые. Это был их четвертый магазин за месяц. Повсюду уже красовались их портреты – маски усатых сантехников. Они должны были их защитить, но в итоге выдали. К несчастью для Беатрис Муньос, ее уже много раз задерживали за настенные художества, набралось богатое криминальное досье. Копы и прокурор поняли, что сорвали джекпот, и потирали руки. Такова американская судебная система: со слабыми она сильна, с сильными слаба.

– Беатрис не выдала Шона на допросах?

– Что вы! Ее осудили – восемь лет тюрьмы, потом добавили еще четыре года за попытку побега и неоднократное применение насилия к сокамерницам.

– Шон не явился с повинной?

Бенедик издал нервный смешок.

– Уже назавтра после ареста Беатрис он сидел в самолете – летел в Париж к Пенелопе. Шон смотрел на вещи просто: он не чувствовал себя должником Беатрис, потому что никогда ее ни о чем не просил. Она его не выдала, но это был ее личный выбор.

– Значит, он полностью порвал с друзьями детства?

– Да, полностью.

– Вы считаете, что это и было причиной его нежелания возвращаться в Нью-Йорк?

– Разве это не очевидно? Он смутно чувствовал, что этот город таит для него угрозу. И был прав. Беатрис Муньос вышла на свободу в две тысячи четвертом году совершенно сломленной. И физически, и психически. Подрабатывала то там, то здесь, пыталась вернуться к живописи, но она не принадлежала к системе, у нее не было галериста, и ей не на кого было опереться. Скажу честно: ничего не говоря Шону, я купил через социальный центр в Гарлеме несколько ее полотен. Хотите – покажу. После выхода из заключения она стала писать как зомби, в ее полотнах нет жизни, они пугают.

– Она знала, кем стал Шон?

Бенедик пожал плечами:

– Как могло быть иначе? Сегодня достаточно ввести имя человека в поисковую строку, чтобы узнать о его жизни все или почти все. Беатрис знала «глянцевую» версию Лоренца: успешный художник-миллионер, женатый на манекенщице, отец очаровательного мальчугана. Этот образ и свел ее с ума.

– Что случилось дальше?

– В две тысячи тринадцатом году с Шоном связался нью-йоркский Музей современного искусства. В следующем году там задумали устроить первую крупную ретроспективу его работ. Как Шон ни отказывался возвращаться в Нью-Йорк, этому музею не принято отказывать. И вот в декабре две тысячи четырнадцатого года он прилетел с женой и сыном в Нью-Йорк, чтобы открыть свою выставку и дать несколько интервью. Он не собирался задерживаться там больше, чем на неделю, но для драмы хватило и недели. С лихвой.