Андрей Донцов - Комплекс Ромео

– Вот и поговорили. У тебя в башке как будто какой—то тумблер отключили. Ты о чем ни начнешь разговаривать, всегда заканчиваешь о бабах, Брат.

– Хочешь, могу закончить деньгами. Я много получаю, Брат. И сам себе начисляю зарплату – это очень удобно. А скоро я буду совсем богатый. Куплю себе яхту, возьмем на нее пару бразильских моделей…

– Так, понятно…

Патриотизм. Мы здесь с Братом так много рассуждаем об этом. То на одном острове, то на другом. Я рассуждаю, а Брат—Которого—У—Меня—Нет слушает с интересом и с радостью, что эти сильные чувства обошли его стороной.

Я написал список вещей, по которым действительно скучаю в Китае.

1. Пустая сцена театра, освещенная одним софитом.

2. Мама, стирающая за мной белье по старинке в ванной.

3. «Спорт—экспресс».

4. Переходы между станциями метро в Питере поздно ночью.

5. Походы в кино и возможность разобрать по косточкам очередную бездарность, сравнив ее с похожим голливудским аналогом.

6. Игра в волейбол с русскоговорящим населением.

7. Игра в преферанс с русскоговорящим населением.

8. Беседы ни о чем с русскоговорящим населением.

9. Легкая озабоченность культурным будущим России и его обсуждение с русскоговорящим населением.

10. Волна по заполненным трибунам стадиона.

11. Волна снизу вверх по фанатскому сектору, когда стадион не заполнен.

Я смотрю на список тех, кого я ненавидел, живя в России. Я простил их всех. Возненавижу ли я их снова, когда вернусь? Наверное, да.

Так ли плохо чувство ненависти? Наверно, оно тоже может быть конструктивно. Отсутствие ненависти превращало меня в расслабленную кучу тряпья.

Я вспомнил лицо Денисова на фотографии в Интернете – лицо затраханного и сдавшегося бесшумному течению азиатской жизни европейца. Надо бороться. Со всем надо бороться. За все надо бороться. Буддийское спокойствие не находило меня и здесь.

– Представь, Брат, себя на моем месте… Представь, что оказался в моем положении.

– Только не заставляй меня делать это. Представлять себя на твоем месте. Я хочу спать спокойно. И не падать в море с доски на десятой секунде. Ладно—ладно, не оправдывайся, – проворчал Брат.

Мне все равно пришлось бы рассказать все Брату. Блин – тем более он все равно прочитал бы обо всем в дневнике. Да и объяснить Мэй, чего я от нее добиваюсь, своим английским я не мог.

Она поняла, что ее отправляют в Москву, и одну. Дальше включился полный ступор. Понять, зачем, она не могла. Я описал свой план Брату. Первый вопрос был, естественно, еврейский:

– И не жалко тебе денег?

– Не жалко. Пока я этого не сделаю, мне не нужны деньги. Вернее, только для этого они мне и нужны….

– Ну, в принципе, и не так дорого получается. Три месяца попродается твоя… то есть наша одежда на это мероприятие.

Одежда под маркой «RUSSKIE IDUT» к тому времени улетала в любом виде: ремни с надписью, фляги, противогазные сумки, чехлы под телефоны, напоясные кошельки – все, естественно, военной стилистики.

Под конец я уже так истощил свою фантазию на фабрике китайской одежды в провинции, что впервые повторился и пошил еще пять тысяч футболок и пять тысяч маек с лицом Че Гевары и надписью «RUSSKIE IDUT». Эта партия была самой волшебной с точки зрения исчезновения с прилавков. Гораздо волшебнее первой.

– Такое ощущение, что наша родина готовится к войне. А приедешь – опять эти аморфность и апатия.

– Не всем же быть таким активным и жизнерадостным, как ты, Брат.

– Грешно смеяться над убогим, Брат.

– А с кем воевать нашей родине, Брат?

– Крючки с наживкой, развешенные повсюду, Брат. Информационный вампиризм и полное отсутствие внутренней жизни у человека…

– Стоп—стоп—стоп… Я все это уже слышал… Погнали наши городских…

– Тебе не нравится то, что я говорю, Брат?

– Больше всего мне нравится, когда ты говоришь, что наш мир – это сплошная оргия…

– Из которой нужно вынырнуть живым, Брат…

Ладно… Пусть я не понят в очередной раз, зато моя режиссерская постановка не вызвала у него резкого отрицания. А значит, дожмем…

Это ведь единственное, что я умею. Чем могу тебя, Джульетта, удивить. Хороший театральный этюд. С полной верой в предлагаемые обстоятельства.

Пусть весь мир FFF ужаснется безрассудности моего поступка.

– А ты не убьешь хоть ее? – спросил у меня Брат.

Что значит «хоть ее»? Значения слова «хоть» я не понимаю.