Ричард Йейтс - Пасхальный парад

Однажды Джеффри Уилсон встретил Пуки такими словами:

— Кажется, наши молодые люди отлично поладили, миссис Граймз. — (Жена Джеффри улыбалась из-за его плеча, словно в подтверждение его слов.) — Я думаю, пришло время познакомиться нам поближе.

Эмили и раньше приходилось видеть, как ее мать флиртует с мужчинами, но чтобы так откровенно, как с Джеффри Уилсоном…

— Ах, какая прелесть! — восклицала она после любой его остроты и разражалась горловым смехом, кокетливо прижимая средним пальцем верхнюю губу, дабы скрыть усадку десен и плохие зубы.

Хотя Эмили на самом деле находила это забавным — не столько что он говорил, сколько как, — показной энтузиазм Пуки вызывал у нее чувство неловкости. К тому же юмор Джеффри Уилсона во многом зависел от странной подачи: его сильный английский акцент усугублялся некой проблемой с артикуляцией — можно было подумать, что он перекатывал во рту бильярдный шар. Его жена Эдна, пухленькая и приятная в общении, налегала на шерри.

По настоянию матери Эмили всегда участвовала в посиделках с Уилсонами — пока взрослые болтали и смеялись, она тихо сидела в сторонке, поклевывая соленые крекеры, хотя предпочла бы проводить время с Сарой и Тони — мчаться в этом необыкновенном автомобиле с развевающимися по ветру волосами, бродить с ними по пустынному пляжу, а потом, вернувшись в Манхэттен, сидеть в баре «У Анатоля» в отдельном кабинете и слушать пианиста, напевающего их любимую песню.

— У вас с Тони есть песня? — спросила она как-то у сестры.

— Песня? — Сара в спешке красила ногти, так как за ней через пятнадцать минут должен был зайти Тони. — Ему нравится «Очарован, озадачен», а мне «И всё это — ты».

— Вот как! — сказала Эмили. Теперь она могла положить свои фантазии на музыку. — Обе хорошие.

— А знаешь, что мы делаем?

— Что?

— Перед тем как выпить, мы соединяем руки… я тебе покажу. Осторожно — ногти! — Она продела кисть под согнутым локтем сестры и поднесла к губам воображаемый бокал. — Вот так. Красиво, да?

Еще бы! Все, что было связано с новым романом Сары, было слишком, невыносимо красивым.

— Сара?

— Мм?

— Ты пойдешь с ним до конца, если он тебя об этом попросит?

— В смысле — до брака? Эмили, не болтай глупости.

В общем, это не был полноценный роман из тех, что ей довелось прочитать, но то, что он красив и даже очень, сомнению не подвергалось. Вечером после этого разговора Эмили долго лежала в горячей ванне, а когда вылезла и вытерлась насухо, то застыла голая перед зеркалом, пока вода медленно уходила в слив. Похвастаться грудью она не могла, поэтому пришлось сосредоточиться на плечах и шее. Она надула губки и слегка приоткрыла рот, как это делали в кино девушки перед поцелуем.

— Какая же ты хорошенькая, — произнес за кадром некто с английским акцентом. — Много дней и недель я собирался с духом, чтобы сказать тебе это, но больше молчать не в силах: я люблю тебя одну, Эмили.

— Я тоже люблю тебя, Тони, — прошептала Эмили, и вдруг соски у нее стали твердеть на глазах. Где-то вдали оркестр заиграл «И всё это — ты».

— Позволь я тебя обниму, чтобы уже никогда не выпускать из объятий.

— Ах! — выдохнула она. — Ах, Тони!

— Ты мне нужна, Эмили. Ты пойдешь… пойдешь со мной до конца?

— Да. Да, Тони. До конца, до конца..

— Эмми? — раздался из-за запертой двери голос матери. — Ты торчишь в ванной уже битый час. Чем ты там занимаешься?

На Пасху Саре в офисе выдали взятое напрокат дорогое платье из тяжелого шелка, в каких, по рассказам, щеголяли перед войной китайские дамы света, и соломенную шляпу с широкими полями. Ей дали задание смешаться с модной толпой на Пятой авеню, а фотограф из отдела по общественным связям должен был ее пощелкать.

— Дорогая, ты неотразима, — сказала ей Пуки в то утро. — Такой я тебя еще не видела.

В ответ Сара нахмурилась, что сделало ее еще привлекательнее.

— Сдался мне этот пасхальный парад, — проворчала она. — Мы с Тони собирались сегодня поехать в Амагансетт.

— Ну, полно, — успокаивала ее Пуки. — Это отнимет у тебя какой-то час или два. Тони с удовольствием подождет.

Тут пришел Тони.

— Ну, знаете ли. Высший класс. — Он долго разглядывал Сару, а потом сказал: — Слушай, есть идея. Пять минут подождешь?

Они слышали, как он затопотал вверх по лестнице, аж дом затрясся, а когда вскоре вернулся, на нем были английская визитка, развевающийся эскотский галстук, пепельно-серый смокинг и брюки в полоску.

— О, Тони, — выдохнула Сара.