Александр Проханов - Среди пуль

– Разрешите доложить…. Я был у штаба вооруженных сил СНГ… Все видел своими глазами… – сказал он, ступив в красный туманный шар света, мягко колыхавшийся вокруг свечи. – Уже сегодня ночью возможен штурм Парламента…

Подробно, не пропуская мелочей, вплоть до оранжевого огонька легковушки и веточек липы, срезанных очередью, он поведал Красному Генералу о беде, постигшей Офицера. Об озаренном коридоре, куда выволокли пленника. О хромированных наручниках. О последнем, на издыхании, крике Офицера: «Фашисты!.. Мы вас все равно расстреляем!..»

– Штурм возможен сегодня ночью… Так сказал полковник Каретный… Вы можете мне не верить… У меня злосчастная роль… Но я должен был вам передать…

Красный Генерал молчал, хмурился, топорщил усы. Тень от его носа лежала на небритой щеке. Он смотрел на бумаги, над которыми струилось острое пламя свечи. На бумаге были начертаны планы этажей, коридоры, баррикады, возможные направления атаки – от мэрии, от Москва-реки, от Горбатого моста. Стояли значки, стрелки, обозначения постов, рубежи обороны. Красный Генерал готовился к бою. Если его не отвергнут и примут, Белосельцев встанет в любом указанном месте и, как солдат, с пистолетом будет отбиваться до последнего патрона.

– Вы себя не корите, генерал. У нас у всех злосчастная роль. Я вам доверяю. Сейчас я буду проводить совещание – повторите людям вкратце свой доклад. Пусть знают, что такое бессмысленный героизм и как он переходит в идиотизм и предательство.

В комнату стали входить люди, наполняя ее шаткими тенями, сиплым дыханием и покашливанием. Рассаживались на стулья возле стен. У некоторых в руках были автоматы. Иные клали на колени аккуратные штабные папки. Среди вошедших Белосельцев узнал Вождя – невысокий, стройный, он держал между ног короткоствольный автомат со спаренными, перетянутыми изолентой рожками. Тут был и Белый Генерал, худой, узкоплечий, с недовольным, высокомерным лицом. Присутствовал круглоголовый седовласый командир рабочих дружин, сподвижник Трибуна, – Белосельцев узнал его по широкому лбу и седому бобрику. Казак Мороз сидел, не снимая папахи, покручивая золотистый ус, выставив сапог, в который были заправлены штаны с лампасами и торчала нагайка. Были и другие, по виду военные, среди них перебирал четки командир прибалтийского ОМОНа. Все уместились вокруг крохотного пламени свечи. Их лица были едва различимы в бархатных красных сумерках.

– Сейчас вы прослушаете доклад, – Красный Генерал кивнул на Белосельцева. – Потом без комментариев приступим к обсуждению плана обороны. Хочу заметить, – по приказу Ачалова вся полнота управления обороной переходит ко мне. Невыполнение моих приказов я буду расценивать как измену. Стану карать за это вплоть до расстрела… Докладывайте, товарищ генерал!

И опять Белосельцев повторил свой рассказ, объясняя схему засады, намеренное убийство милиционера и женщины, прогноз на штурм, который состоится текущей ночью.

Никто не комментировал, не задавал вопросов. Красный Генерал вел совещание. Его слова колыхали пламя свечи, и лица сидящих всплывали на волнах света, как камни на отливе.

– Вы знаете примерный план обороны, свои направления и сектора. Я хотел бы узнать о ваших возможностях, о предполагаемых действиях на случай штурма.

Первым говорил командир рабочих дружин, крутя крепкой, коротко стриженной головой:

– Баррикады с севера и с юга достраиваем. Укрепляем рельсинами, торчком вперед. Камни и обломки асфальта – оружие пролетариата. Для рукопашного боя – обрезки труб, арматура. Во время соприкосновения с противником добудем себе огнестрельное оружие. Есть бутылки с горючей смесью. У меня все! – закончил он краткий доклад.

Белосельцев понимал беззащитность дружин, на которые, треща пулеметами, грохая пушками, пойдут бэтээры и танки. Он любил этого упрямого москвича из какого-нибудь депо или цеха. Желал, чтобы тот принял его в дружину, выделил позицию среди деревянных ящиков и досок баррикады.

Заговорил отставник, заменивший попавшего в плен Офицера, огорченный, суровый, переживающий беду командира.

– Приступаем к формированию Добровольческого полка. Выставляем людей на южном и северном направлении. На вооружении четыре автомата «АКСУ», еще четыре обещанных не поступили. Заготавливаем бутылки с горючей смесью на случай наступления бронетехники. Если бы пару гранатометов, мы были бы надежно прикрыты.

И его любил Белосельцев, его суровый стоицизм, готовность биться насмерть.