Джонатан Коу - Клуб Ракалий

Mirthless…

— стоит ли удивляться, что пассажиры автобуса, которым мы ехали в город, смотрели на нас как на помешанных, все, что мы видели при каждом взгляде в окно, вызывало у нас взрыв хохота, то же самое произошло и когда мы вошли в «Лозу» и первым делом увидели Сэма Чейза, отца Филипа, — я рассмеялся от удовольствия, ведь я не виделся с ним уже несколько лет и знал, что он теперь тоже счастлив, потому что жена его порвала со Сливовым Сиропчиком, не знаю, как Сэм ухитрился добиться этого, но он добился, так сказал мне Филип, и сегодня он просто сидел в пабе и читал роман, «Улисса», промежду прочим, кто бы мог подумать, и, похоже, он нам обрадовался, он купил нам по стаканчику и все смотрел на нас обоих, и когда Сисили отошла, чтобы позвонить, сказал: «Более прекрасной девушки я в жизни своей не видел», а я ответил: «Я знаю» — и рассмеялся, а когда Сисили вернулась, он сказал: «Вы двое просто-напросто счастливейшие люди, каких я когда-либо встречал», и тут уж рассмеялись мы оба, а после Сисили пошла домой, чтобы прочитать письмо от Элен, и Сэм сказал мне: «Бенжамен, — сказал он, — я не из тех, кто падок до предсказаний», и одно уже это заставило меня прыснуть, потому что все мы давно уяснили, все, кто его знает, давно уяснили — любое заявление Сэма о том, что он не из тех, кто падок до предсказаний, означает, что именно предсказание он сию минуту и изречет, вот и сегодня он сказал: «Бенжамен, я не из тех, кто падок до предсказаний, однако день нынче особый, и потому сегодня я предсказание сделаю, даже два», и я отозвался: «Да?» — а Сэм сказал: «Первое, — и поднял перед собой палец, — первое: вы с Сисили проживете вместе долгую счастливую жизнь», и, разумеется, услышав это, я прыснул, поскольку знал — это правда, а Сэм воздел второй палец и произнес: «Второе, — он указал на газету, оставленную кем-то на соседнем столике, номер „Сан“ с большим портретом миссис Тэтчер на первой странице, — второе, — сказал Сэм, — эта женщина никогда не станет премьер-министром нашей страны», и тут мы оба покатились со смеху, а Сэм добавил: «Ладно, сынок, куплю-ка я тебе еще выпить», и я вдруг понял: Бог не просто существует, он еще и гений, комический гений, иначе он не сделал бы все на свете таким смешным, все, начиная с Сэма и его несусветных пророчеств и кончая темным пивным округлым оттиском, сию минуту оставленным моим стаканом на зеленом пивном кружке.

Ясной, иссиня-черной, звездной ночью года 2003-го в городе Берлине ресторан на верхушке телебашни так и продолжал вращаться. Софи, единственная дочь Лоис и Кристофера, и Патрик, единственный сын Филипа и Клэр, смотрели в огромное окно, на Фолькспарк Фридрихсхайн, раскинувшийся в трехстах с лишком метрах под ними.

Некоторое время оба молчали. Пили рислинг, смотрели в окно и думали о Бенжамене.

Наконец Софи нарушила молчание:

— В какую свалку обратили они этот парк. Фонтана в центре и того не видно. Ну кому интересно смотреть на гору лесов?

— Весь город таков. Одна большая строительная площадка. И в Лондоне то же самое.

— Да, знаю. Почему весь мир так неспокоен в последнее время?

Софи вдруг поймала себя на том, что уже не смотрит в окно, но оглядывает ресторан, его посетителей. Неподалеку сидели за столиком двое мужчин. Один, водрузив на нос очки, изучал меню, другой сыпал из бумажного пакетика в кофе коричневатый сахар. И то и другое представлялось банальным, но кто мог знать, какие бури, какие безудержные потоки мыслей, воспоминаний и грез бушевали в этот миг в сознании каждого из них? Софи вглядывалась в их печальные, сосредоточенные лица и снова думала о своем дяде Бенжамене, об упоительной радости, которую он узнал в тот далекий день, и обо всем, что случилось потом.

— Не надо, Софи, не смотри так. Ты рассказала прекрасную историю. В ней столько хорошего: дружба, веселье, радостные открытия, любовь. Не все же сводилось к року и мраку.

— Да. Да, я понимаю. Разумеется, дело не в этом. Просто все это произошло так давно. И все они были так молоды. И сколько потом пришлось пережить Бенжамену и маме.

— И посмотри на нее теперь. Все у нее хорошо. Так хорошо, что лучшее и представить-то трудно. И посмотри на нас.

— Я знаю. Все верно.

— А у твоей истории еще и конец счастливый.

— Если не считать, что на конец он совсем не похож, по-моему.

— Так ведь ни у одной истории конца и не бывает, верно? Настоящего. Ты можешь лишь выбрать мгновение, на котором ее оборвешь. Одно из многих. И ты такое мгновение нашла!