Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

В один из дней мы решили пойти в тайгу. Навьючили лошадь провизией, оделись потеплее, закутались (самый энцефалитный сезон) и отправились в поход. Нам дали в дорогу проводника, молодого парня, который бодро повел нашу группу в самую гущу леса.

Местность была пересеченная. Не то чтобы пришлось карабкаться по каменистым склонам, но и простой прогулкой это не было. Мы шли по просеке, наезженной трелевочными тракторами, которые вывозили деревья, спиленные во время санитарных рубок. Тут и там виднелись огромные пихтовые пни и разбросанные ветки. Я не знаю, насколько такие рубки полезны для леса, но внешне они выглядят как варварское надругательство садиста.

Вообще во время моей поездки на Алтай как-то особенно остро у меня в мозгу отпечаталась банальная мысль, что человек своим присутствием отнюдь не облагораживает природу. Везде, где человек, свалки, искореженные металлоконструкции, битый кирпич и бетон, грязь. Все это как-то бесполезно, без начала и конца. Начнут – бросят, сделают – сломают. Как сумасшедшие. А впрочем, чего это я? Все и так ясно. Конечно, идиоты. Безусловно, человек абсолютно не похож на тот образ венца творения, который он, изнывая от любви к себе, нарисовал для себя же. Самообман все это. Совершенно очевидно.

Если отклониться от дороги, то тайга действительно непроходимая. Как какие-нибудь первопроходцы типа Арсеньева или Хабарова продирались сквозь нее, мне непонятно. Ну, наверное, специально уперевшись, можно за день пройти километров пять, перелезая через бурелом и перетаскивая лошадь и поклажу. А ведь еще есть и холодные горные ручьи, крутые склоны и прочие прелести девственной природы. Как это можно – изо дня в день, из месяца в месяц? Специальные люди, сейчас таких не выпускают.

Хотя, наверное, какие-нибудь геологи… Ба! Да вот же она – романтика таежных троп. Вот куда манили нас шестидесятники со своими гитарами. Подальше от правозащитников и собственной совести. Чтобы посильнее устать и ни о чем не думать. Пусть в Москве Хрущев строит «коммунизьм» и громит «пидарасов», а Брежнев вручает себе ордена. А мы здесь, у палатки, под гитарку – водочки, песенку, телку за жопу… Лепота!

Отмахав километров десять по этой самой таежной тропе, мы встали на привал. Развели костер, согрели чаю, затеяли шашлыки. Солнце уже встало высоко, начало припекать. Хотелось раздеться и позагорать на полянке, меж высоких пихт, но нельзя – клещи. Позагораешь, а потом на погост. Не хотелось бы. Ходишь закутанный и потный. Неудобно.

Шашлыки получились на славу. А может, мы просто сильно проголодались? Так или иначе, привал закончился и снова в путь. Как ни странно, после привала идти легче. Организм уже привык и вработался в нужный режим. Тайга оставляет странное впечатление. Прежде всего она поражает своей бесконечностью. Когда ты поднимаешься на вершину какого-нибудь хребта, то открывается вид далеко-далеко. И дальше хребты, хребты, хребты. И все уже не лысые, а покрытые тайгой.

С высоты горы тайга не кажется плотной. Это не наш подмосковный еловый лес. Так, редкие, стройные как кипарисы пихты да осинник. Осин на удивление много – мне даже показалось, что это главное дерево алтайской тайги. Я, кстати, обратил внимание, что тайга кишит осинами, еще в Скалистых горах, в Колорадо. И теперь снова та же картина – очень много осин. Осина странное дерево, невзрачное, чахлое. Но широко известно, что оно не гниет, и поэтому самые долговечные деревянные постройки – осиновые. Например, церковь в Кижах построена из осины.

Когда же находишься в самой чаще, она не кажется такой редкой, как сверху. Громадные пихты взмывают ввысь, а осинник кажется простым подлеском. Огромное количество кустарника и бурелома, камней и ручьев, хребтов и долин, ущелий, распадков, болотин, маленьких озер и больших луж, нерастаявшего снега и весенних цветов на кочках и пригорках – все это сливается в один плотный, обволакивающий покров земли. И ты, как таракан, ползешь по этому мху, путаясь и чертыхаясь, и только яркое весеннее солнце смотрит на эту бессмысленную суету.

Но вот вечернее солнце садится за соседнюю гору и мы начинаем понимать, что наш проводник заблудился. Теперь искать дорогу в темной тайге бессмысленно, и мы влезаем на гребень хребта. Таким макаром мы не заблудимся и по этому гребню дойдем до ближайшей деревни. Все бы хорошо, но это лишние десять верст. Материм проводника, который сам растерялся и едва не плачет. Адреналинисто. Перспектива заночевать в тайге не кажется заманчивой. Сильно похолодало. Тьма обступает со всех сторон. Главное – не сбиться с пути и все время идти по верху горы.