Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

– А это что – ослабление воли, старость? Или у него произошел нравственный надлом?

– Да, какой-то надрыв. И нравственный, и моральный, и физический.

– И вот тогда выпивка начала мешать работе?

– Да, даже когда я уходил в 1994-м, это не было для меня неожиданностью.

– Как ты думаешь, этот надрыв случился после путча?

– Да, думаю, после событий 3–4 октября 1994 года. Хотя в жизни такой процесс всегда растянут во времени.

– Из-за чеченской войны?

– Да нет, война – это потом уже. Понимаешь, приближенные чиновники и аппарат морочили ему голову. У него было ощущение безумной усталости, и на этом начали играть в стиле: «Ну что вы беспокоитесь, не царское это дело! Сейчас придет такой-то, например Сосковец, и все разрулит. Было бы что-то важное. А мы с вами пока поработаем с документами».

– Я это понимаю, но тем не менее как он мог позволить уничтожить команду Чубайса и не дать нам защитить себя, даже самим Чубайсу, Немцову… Это же была единственная его опора! Министр внутренних дел Куликов не был его сторонником, Генеральный прокурор Скуратов – тоже, все эти фээсбэшники – грош им всем цена! Особенно тем, которые остались после Коржакова и не были лично преданы Ельцину, и не были ему лично обязаны. Может, после встречи с Гусинским и Березовским ему показалось, что у него появилась новая команда, более эффективная…

– Хуже знаю его отношение к Чубайсу в поздний период, но в то время, когда я с ними работал, когда больше встречался, в начале 90-х, он к Чубайсу относился холодно. Ко мне он относился чисто по-человечески тепло, хотя мы могли и ругаться, а к Чубайсу – отстраненно.

– Да дело тут не в тепле. Он же привлек Чубайса к предвыборной кампании 96-го года, когда земля под ногами загорелась. Когда и Коржаков и Сосковец не придумали ничего лучше, как снова распустить парламент!

– Да, конечно. Лишиться Чубайса, его команды – это было очень необдуманное решение, которое дорого стоило стране, потому что дефолт – результат этого. Но я думаю, что в личностном плане он к Чубайсу относился настороженно.

– Но тем не менее он решился на это. Может быть, ему казалось тогда, что у него появился новый Чубайс?

– Знаешь, Ельцина ведь недаром называют непредсказуемым. Например, все были убеждены, что он никогда не сдаст Коржакова. Даже Борис Абрамович был убежден в этом. Я собственными ушами слышал, как за полгода до снятия Коржакова, Барсукова и Сосковца он говорил, что даже если Коржаков расстреляет сто человек у Кремлевской стены, то и тогда Ельцин его не снимет.

Думаю, что решение о снятии этих троих ему действительно далось тяжело, а ведь этот вопрос был ключевым. Наверное, тогда к нему вернулось что-то из его старых бойцовских качеств, он понял, что речь идет о приобретении или потере власти, что вопрос стоит так: или он вместе с Коржаковым становится банальным диктатором, опирающимся на штыки и спецслужбы, или у него есть реальный шанс стать настоящим президентом. И когда вопрос встал так, то он наплевал на Коржакова.

– Но тогда зачем же он отказался от власти? Значит, получается так: я так люблю власть, что ради нее продам даже человека, который мне несколько раз жизнь спас, но потом, буквально через несколько месяцев, я эту власть настолько разлюблю, что отдам ее какому-то торговцу «Жигулями»?

А вот еще по поводу «сдачи». Персоналии можно перечислять бесконечно, но есть ключевая группа людей, очень разных, но сыгравших в его жизни очень большую роль. Наиболее яркий представитель одной группы – это Александр Коржаков, а представитель другой – Анатолий Чубайс. Эти две группы людей очень не ладили между собой, но они имели большое значение в жизни Ельцина. Являясь представителем одной из групп, я тем не менее понимаю, что нельзя, например, недооценивать роль Коржакова в подавлении путча 1993 года. Она была важной, позитивной и так далее. Трудно переоценить его роль и в августе 1991 года, когда он защищал Ельцина фактически своим телом.

Они были настоящие друзья, кровные братья, вместе водку пили, в теннис играли и так далее. Он его сдал. Хотя было множество способов сделать это более деликатно, не так громогласно и не так безвозвратно.

Лишить человека власти, сохранив при этом с ним нормальные дружеские отношения, можно, тем более что полномочия службы безопасности президента достаточно ограничены и Ельцин сам распустил Коржакова, де-факто наделив неограниченными правами. Вернуть же его в реальность было очень несложно. Ельцин этого не сделал. Он громогласно, публично и унизительно отставил Коржакова.