Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

– Каким таким законом это право прописывается? Что за закон такой?

– Ну, законность я тут не в том смысле упоминаю, в котором все ее понимают.

– А в каком?

– Ньюсмейкеры пишут законы, которые им удобны. А у публики есть моральное право все про публичных людей знать.

– А, понял: ты хочешь противопоставить букву закона духу закона?

– Да-да!

– И все-таки: какая у тебя была самая большая неприятность по бизнесу?

– У меня не было неприятностей.

– Да ладно! Что, ни миллиона с тебя не выбивали, ни бандиты тебя на стволы не ставили?

– У меня так все построено, чтоб неприятностей не было. Я сам не влезаю в конфликты. Участникам информационных войн на меня обижаться не за что. Я ведь третья сторона. Я стараюсь все делать нейтрально.

– А по суду максимум сколько с тебя стребовали?

– 150 долларов. Но за ними человек даже не явился. Это в ходе лесных войн было… А так, конечно, угрозы бывают. Против меня постоянно пытаются возбудить дело по клевете. Помню, я на этот Новый год в Финляндию поехал на лыжах кататься. Только сделал шаг в зеленый коридор, тут же ко мне подошли и говорят: «У нас есть информация, что вы везете с собой ноутбук, а в нем сведения, содержащие гостайну». И забрали у меня ноутбук. Говорят, он теперь на экспертизе.

– А с чем это было связано, как ты думаешь?

– Кому-то хотелось почитать, что там у меня.

– И какое дело конкретно могло заинтересовать кого надо?

– Я пытался выяснить… Возможно, это связано с информацией о том, что меня якобы вербует американская разведка. Враги распространили…

– А в Финляндию тебя таки выпустили?

– Да.

– Так откуда шрам?

– Производственная травма.

– Так ты с бандитами дискутировал о литературе? Чем ямб лучше хорея?

– Нет.

– Слушай, сначала ты говоришь, что не имеешь права на privacy, раз публика имеет право знать, а после требуешь, чтоб от тебя отстали. Некрасиво.

– Ну… Я раньше занимался финансовым рынком. Акции так колебались, что упали. И вот от них шрам. Шутка. На самом деле там просто было жарко, плюс 35…

– А потом температура упала – и прям тебе на голову?

– Да нет, кондиционером надуло. Нарыв был. Я уж подыхал, но тут нашелся хороший врач и сделал мне зубилом дыру в голове…

– У меня это вызывает аналогию со вмененным налогом. Сперва тебя зубилом по голове, а после клевещи и не знай забот. Шутка. Слушай, а ты один вообще работаешь?

– Ну есть помощники.

– То есть если тебя убьют, то бизнес не умрет?

– Не умрет, естественно…

– Да это я просто так интересуюсь…

– А какова концепция сайта? Ты можешь ее сформулировать?

– Она, вообще говоря, простая: мой сайт – площадка, на которой люди выясняют отношения. А я стою в стороне. Я не журналист, не пиарщик, не участник процесса. У меня нет интереса. Но есть некие правила поведения, постановки и снятия материалов с сайта. Они такие. Первое: материалы, если они появились на сайте, не убираются ни на каких условиях. Прецедентов не было. Только вместе с сайтом! Цена снятия – цена сайта. Если продам, то не вернусь в этот бизнес. Он меня уже затрахал. Ну вот, например, был у меня такой случай. Напечатал я аэрофотосъемку секретных объектов. Мне позвонили откуда надо и попросили снять. Я потребовал официальное письмо о том, что это гостайна.

– И чем кончилось?

– Материал так и стоит. Поскольку они выступили с устным обращением, а мне нужно письменное.

– Мне кажется, многие думают: «Он нам рассказывает о неснимаемых материалах, чтоб поднять цену. Чтоб цену снятия поднять до полтинника, к примеру». Я говорю об общественном восприятии твоего бизнеса.

– Да мне уже и сотню предлагали. Я ж не согласился. Второе мое правило такое: сам я никогда ничего не пишу. С моей стороны инициативы нет. Объясняю. Там сверху написано: «Библиотека компромата Сергея Горшкова». Вот это и является слоганом. Я публикую не то, что знаю, а то, что озвучено кем-то. То есть я не могу пойти и сфотографировать человека в сортире и разместить снимки на сайте. Я не папарацци. Я такого не стану публиковать. У меня материалы либо уже слитые кем-то, то есть опубликованные, либо кем-то продвигаемые.

– То есть ты не знаешь, чему служишь. Но знать, чему служишь, ты не желаешь.

– Ну, это слишком сильно сформулировано. Я просто держу место, где люди выясняют отношения между собой. И в этом не участвую.