Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

По поводу Стэнли высокохудожественно высказался Набоков, англоман, кстати. В книжке «Ада» он описал роман главного персонажа со своей кузиной (которая позже оказалась сестрой; на эту тему писателя вдохновили, по моей догадке, его отношения с сестрой Леной, которая была на шесть лет младше). Так вот там есть момент, когда эта самая Ада ведет пальцем по набухшей, эрекция ведь, синей вене на приборе своего любовника и представляет, что это Нил, исток которого как раз искал потерявшийся Ливингстон. («Рельефная карта, реки Африки, – произнесла расцветающая резонерка. Ее указательный палец прошелся по голубому Нилу до самых джунглей и возвратился назад. – Ой, а это что? Даже у подосиновика нет такой чудной плюшевой шляпки». Конец цитаты из русскоязычной версии романа, которая тут приведена для удобства нашего читателя вместо английской.) А когда парень кончает, то говорит Stop! – так англичане в телеграммах обозначают точку, вместо нашего тчк. И далее цитирует радостную телеграмму, которую послал в Лондон Стэнли, найдя пропавшего путешественника.

Да… Нас судьба отбросила куда-то ко льдам, а англичанам подарила такую роскошную вещь, как кусок Африки. Мы можем себя чувствовать обделенными, но так оно, может, и к лучшему: Восточную Африку англичане не удержали, а льдов у нас и сейчас навалом. На них никто не позарился. То есть пока никто не зарился. Я пишу эти строки и краем уха слышу по ТВ новость про русский ледокол, который, раздражая наших американских друзей, плывет в сторону Северного полюса уточнять границы нашего шельфа, который часто оказывается очень нефтеносным. Штаты же в ответ снаряжают свою экспедицию ровно в тот же район, чтоб не дать нам застолбить лишку. А что англичанам осталось от Африки? Одни воспоминания. (В которые, впрочем, тоже есть смысл вкладывать какие-то деньги – это я уже про путешествия.) Кстати, не с чего нам сочувствовать тут англичанам, пусть утрутся. Они, видите ли, требуют от нас переписать Конституцию. Пусть сперва свою напишут вообще.

Но не для того мы летели в такую даль, чтоб прогуливаться по Найроби. Прочь из большого города! Подавай природу, слонов и львов, даешь дикую жизнь! Вперед! И вот мы на вэне трогаем в путь.

Я снова жадно смотрю по сторонам и примечаю разное. Атмосфера усталости и легкой лени кругом. Зелень, сельские мотивы. Как на русском юге – кругом акации и всякая прочая зелень. Сарайчики, в каких русские держат всякий хлам, – а тут в них живут люди, причем не на даче, это ПМЖ. У жильцов те же потерянные лица, как у русских крестьян, только почерней, чем даже у наших бомжей.

На иных сарайчиках красуется гордая надпись – Hotel. У одного такого – его название Ronana, это в городке Maimahiu – я остановился. Он разместился в скромном бараке, каких полно было в старые времена – не знаю, как сейчас, – где-нибудь на БАМе или под Тюменью. И зашел посмотреть номер. Интересно же! Комната, значит, метров семи, кровать и стол, и лампочка под потолком. Плюс совмещенный санузел – сортир так называемый французский, то есть с дыркой в полу, и ближе к двери умывальник, над которым висит старинная душевая коническая воронка. Это все стоит пять долларов за ночь. Тут же в бараке – ресторан. Если кто бывал в колхозных столовых, так это то же самое, только чуть бедней. За столами сидят люди с несколько испуганными лицами, едят вареную фасоль и пьют свое жалкое пиво, я его пробовал: у него вкус напитка «Буратино».

Но во всем немало достоинства. Много есть в России людей, которые, уйдя фактически на дно, требовали бы пусть бедный, но отдельный номер? В ночлежках или на улице спят, и ладно. А при Советах подселяли соседей даже в крутых московских гостиницах. Помните фильм «Мимино»? Мы смеялись, а как это воспринимали белые люди? Вот они смотрят, как заселился в подозрительный отель летчик (!), в тесную комнатенку, и вдруг из ванной выходит голый армянин-дальнобойщик, который почему-то тоже тут живет… Черт знает что.

Однако вернемся к нашим баранам.

Едешь по африканским проселкам… Там часто – костры по обочинам, с густым едким пожарным дымом: это мусор жгут. Которого там, по правде сказать, полно. Во многих местах запах – как из забитого мусоропровода. Жесткое зрелище: сидя на земле, местный выдавливает дерьмо из рыбьих кишок, то ли готовя их сразу в пищу, то ли планируя их сперва набить некой начинкой.

Вдоль дорог бегут ручьи цвета охры, от вымытого краснозема. Люди едут на облезлых маршрутках, обвешав их собой со всех сторон, – так кот Бегемот ездил на подножке трамвая. Крестьяне ковыряют мотыгами свои красные поля. А после возят тюки сена на велосипедах – чисто русская картинка. Мужик везет на велосипеде мешок с мукой, которой надолго хватит, – это аналог московской поездки в «Ашан» на дешевой иномарке. Кругом, кстати, ремонт этих велосипедов. Видно, как этот скудный транспорт тут важен. А еще там много вьючных мелких ослов. Но ослы и велосипеды есть не у каждого. Из окна машины часто видишь, как люди идут пешком по обочинам или по тропинкам, протоптанным вдоль дорог. Да при этом несут поклажу в узлах, пристроенных на макушке. Иногда тащат детей за спиной. Интересно, что женщины, идущие вдоль дорог, одеты в яркие платья – синие, красные или оранжевые. Похоже, они идут в соседнюю деревню в гости и потому нарядились.