Маколи больше ничего не сказал. Он обвел комнату ненавидящим взглядом, сжимая кулаки от не-остывшей еще и не находящей себе выхода ярости. Он не обратил внимания на стук в дверь. Он еще раз долгим взглядом посмотрел на горько рыдающую женщину, а потом перевел глаза на ребенка, который, усыпленный аспирином, так и не проснулся.
Он выхватил девочку из кроватки и, как она была, в пижаме, понес к дверям. Голова ее легла ему на плечо. Он отворил дверь, и толпа собравшихся на крыльце полуодетых соседей ахнула и, расступившись, пропустила его. В гневе он сбежал по ступенькам своего дома в последний раз.
Он продолжал вспоминать, перескакивая с одного события на другое, перебирал в памяти годы, пока не очутился снова на полу в доме Красавчика Келли. Нынешние дни его оказались нелегкими, а что сулит ему будущее? И он принялся думать о будущем.
Келли считал до девяти, стучал в большой барабан, выстраивал боксеров на подмостках, взывал к толпе. Он хохотал, бормотал, нес что-то несуразное. Через некоторое время он умолк. Маоли слышал, что он машинально потянулся к будильнику и дважды крутанул завод - часы и звонок. И понял, что все это время Келли был в сознании. Он не спал, он заново переживал прошлое, наслаждался галлюцинациями. Через несколько минут до него донесся храп.
Маколи хотел было подумать о завтрашнем дне, но разум уже не повиновался ему, мысли растекались, его одолевал сон.
Он встал рано и беззвучно хлопотал по дому. Развел огонь и поставил чайник. А тем временем собрал большую часть своих вещей и пересчитал имеющиеся у него деньги. Он хранил свой капитал, не мелочь, а бумажки, в передвижном филиале колониальной сахарной компании - жестянке из-под сладкого сиропа. Тех денег, что там хранились, и тех, что были у него в карманах набралось четыре фунта, семнадцать шиллингов и шесть пенсов. Не так уж плохо. Он еще не на мели.
Он услышал, что Пострел зашевелилась. Он подполз к ней, разбудил, велел вести себя тихо и не тревожить Келли. Лицо девочки горело, глаза были большими и туманились, веки отяжелели. Она встала и с трудом оделась. Маколи застегнул ей пуговицы. А потом повесил на плечо полотенце, и она поплелась на улицу умыться.
Когда она вернулась, он уже скатал и завязал свой мешок. Она не хотела есть, но он заставил ее проглотить кусок поджаренного хлеба с маслом. Она с удовольствием выпила горячий лимонный напиток, держа кружку обеими руками и беззвучно прихлебывая. Маколи тоже съел поджаренный хлеб и запил его чаем. Потом он дал ей еще эвкалипта с сахаром и покапал настойки на ее носовой платок, наказав почаще им пользоваться.
Внезапно зазвенел будильник, на мгновенье напугав их. Келли зашевелился, привстал, заглушил звонок и снова лег. Потом потряс головой и открыл глаза. Сел и с силой потер лицо руками. А увидев их, заулыбался и закивал головой.
- Доброе утро, - сказал он, потягиваясь и зевая. - Как спалось?
- Не вставай, - ответил Маколи. - У меня уже готов чай. - Он наполнил кружку и протянул ее Келли.
- Вот это, я понимаю, по-товарищески, - засмеялся Келли. - Спасибо, Мак.
В нем не было и следа от похмелья. Он выглядел свежим и был в хорошем настроении. Но Маколи заметил признаки того же состояния, в котором Келли пребывал накануне, состояния пьяного блаженства.
- Ты помнишь, как завел часы вчера вечером? Келли весело поглядел на него.
- По правде говоря, нет, но что тут удивительного? А ведь действительно забавно. - Он засмеялся. - В каком бы состоянии я ни пришел домой, навеселе, усталый, как собака, или так, что на ногах не стоишь, часы каким-то образом всегда заведены. Звонок у меня поставлен обычно на семь тридцать. И каждый день часы меня поднимают. Еще ни разу не подвели.
И Маколи понял почему: привычка стала неотъемлемой частью Келли. Привычка стояла настороже и охраняла его. И никогда его не подводила. Он втолковал ей, что не может позволить себе проспать. Она обязана разбудить его. Он должен встать и пойти на работу. Пойти на работу, потому что, если он не пойдет на работу, он очутится в кошмарном безденежье. А кошмарное безденежье сулит ужас трезвости. Он пропивал все, что получал. И должен был устроить так, чтобы и впредь ничего не менялось.
Внезапно Келли привстал, и на его лице появилось опасливое выражение.
- Послушай, Мак, а я себя прилично вел вчера? - спросил он с тревогой.
Маколи подал ему цигарку, которую только что свернул для себя, и принялся свертывать вторую.
- Прилично, да?
- Я с тобой справился, - сухо ответил Маколи. - Но лучше, если бы при мне была смирительная рубашка.
Читать дальше