Д'Арси Найленд - Ширали

- Слышите, друзья? Этот парень утверждает, что разделается с моим приятелем. Заходите. Билеты справа.

Он поднимался по холму к себе домой, но это был деревянный холм. Запах города бил ему в нос, вкус стоял у него во рту. Он отворял дверь, дух менялся. Он затворял дверь, пытаясь изгнать город, но тот не уходил. Он лежал в постели, и небо было прямо над ним, оно давило на него, нагнетая смрадный воздух в его легкие, и было оно деревянным, не знавшим звезд. Он смотрел по сторонам и не видел ни деревьев, ни горизонта. Он видел лишь сырые каменные стены. На деревянной земле ничего не росло, ни цветов, ни травы.

Есть люди, которые могут жить в коробке; а есть такие, которые похожи на колесо. И он знал, к какой породе принадлежит он сам. Но дело было не в том, знать это или не знать. Ему не давало покоя желание изготовиться, чтобы пустить в ход кулаки, чтобы дать сдачи. Он никогда не пасовал ни перед кем и ни перед чем. Пусть его побьют в конце концов, но он не сдастся. Поэтому он разделил свою жизнь на две части: одну для них обоих, а другую только для себя. И был счастлив. Теперь же той части, что была для них обоих, не существовало. Осталась только та, что была для него.

- Шевелись, шевелись. Бум-бум-бум-бум. Заходите и посмотрите, как дерутся наши ребята. Сегодня мы показываем лучшее, что можно увидеть за деньги.

Маколи сел, нащупал кисет и скрутил самокрутку. При свете спички он вгляделся в Келли, который метался и вертелся на кровати, раскидывая руки, бормоча что-то в пьяном угаре. Окна дрожали. Дождь барабанил по железной крыше. В дымоходе завывал ветер. Он снова лег, а огонек цигарки то алел, то потухал, отмечая ход его мыслей.

Он вспомнил ночь, когда, одержав победу, город в последний раз заревел от смеха, и его затошнило. Обычно он предупреждал ее, когда придет домой. Но в тот раз не сделал этого. Не сделал случайно, а не потому, что забыл или поступил так с умыслом. Почему же все-таки? Не то чтобы он хотел сделать сюрприз, но надеялся, что это именно так будет воспринято.

Щель под дверью не светилась. Он повернул ручку замка, зажег свет, вошел в спальню и там тоже дернул выключатель. Ему запомнилась только его жена, вскочившая со сна и моргающая в оцепенении, со всклоченными волосами, с вылезшей из ночной сорочки грудью. Мужчина поднял голову, и на его лице был написан страх. Он одновременно и натягивал на себя простыни, и вылезал из постели, сидел и смотрел.

В кроватке в углу спал ребенок.

Женщина прикрыла свою наготу. Лицо ее было белым. Губы дрожали. Она судорожно глотала, но не могла выговорить ни слова. Потом страх и выражение вины исчезли с ее лица, и она взглянула на него с вызовом - так выжидательно и злобно смотрит тайпан.

Он посмотрел на мужчину. Мужчина был спокоен, он усмехнулся. На его наглом лице были любопытство и напускная храбрость.

Он помнил, что мужчина пожал плечами и заговорил, спрашивая у него, что он собирается делать теперь, когда знает, как обстоит дело. Щекастый мерзавец с головой, как у коалы.

И эта сука, совсем ошалев, тоже влезла в разговор, заявив, что, раз такое дело, бесполезно извиняться или объясняться, что между ними все кончено.

Но он не пошел у них на поводу. В двери не было замка, поэтому он заложил за ручку кособокий стул, спустил штору на кухонном окне, и сняв пиджак, посмотрел на них. Женщина в испуге закрыла лицо руками. Глаза ее расширились от страха. Мужчина стоял с видом вышвырнутой из дома шавки.

Маколи сказал ему, что превратит его в отбивную.

Мужчина выставил кулаки, опустил голову и ринулся вперед. Но вдруг остановился как вкопанный и с жалобным стоном отлетел назад, словно ему в живот вонзили шомпол. Он был толстый и дряблый, как студень. Махая руками, словно пловец, он, не поднимая головы, попытался прорваться к двери. И снова отлетел к стене. Тогда он выбросил руки вперед и завизжал как резаный, моля Маколи оставить его в покое. Он получил сполна. Зачем двум здравомыслящим людям вести себя как дикари? Разве они не могут поговорить как люди цивилизованные?

Кулаки врезались ему в ребра.

Он оторвался от стены, скорчился, судорожно втягивая в себя воздух, выплевывая кровь.

- Не трогай его. Не трогай. Ты его убьешь, - кричала женщина.

Избиение продолжалось еще минут пять. Маколи схватил мужчину за волосы и держал перед собой, не давая упасть. Последний удар свалил его на кровать, и Маколи запомнил его лежащим во всей наготе, головой на ее коленях, и ее глаза, полные ужаса. - Можешь взять его себе.