Джон Ирвинг - Покуда я тебя не обрету

Банкир усмехнулся и вышел из туалета. Теперь, когда их осталось двое (едва Уильям отвернулся от зеркала, воображаемый третий человек тоже удалился), Джек одел отца – хорошо, он видел, как это делает доктор Хорват.

Отец меж тем решил рассказать Джеку про ноты – видимо, это его успокаивало, а он знал, что сын в музыке ничего не смыслит.

– Четверти закрашены, и у них есть палочки, – говорил Уильям. – Восьмые тоже закрашены, и у них тоже есть палочки, но у палочек есть вдобавок вымпелы или флаги, часто они соединяют несколько восьмых вместе. А шестнадцатые – они как восьмые, но только флагов или вымпелов сразу два.

– А половины? – спросил Джек.

– Половины не закрашены, они белые, то есть в моем случае имеют цвет кожи, – сказал отец и вдруг осекся.

«Кожа», они оба хорошо расслышали это слово. Любопытно, это тоже пусковой механизм? Что, если его, как и слово «шкура», невозможно остановить?

– Половины, ты сказал, не закрашены, они белые, и что дальше? – спросил Джек, надеясь, что папа забудет о своей ошибке.

– Они белые, незакрашенные, но у них все еще есть палочки, – еле-еле выдавил из себя Уильям, видимо, «кожа» еще маячила где-то на границах подсознания, там, где спали, готовые в любой миг проснуться, его пусковые механизмы. – А целые ноты – такие же, как половинки, но у них палочек нет.

– Стой! Погоди! – сказал вдруг Джек, показав пальцем папе куда-то на правый бок. – А это что такое?

Татуировка изображала не слова, не ноты, а что-то странное, больше всего похожее на черную дырку, на рану в боку. По краям виднелось что-то красное, словно кровавый обод; черное пятно выглядело как шляпка здоровенного гвоздя. Он должен был догадаться, кровавый обод должен был навести его на нужную мысль – но что с Джека взять, ему же тогда было всего четыре года.

– Сюда был ранен наш Господь, – сказал отец. – Ему пробили гвоздями руки, – сказал он, сложив ладони, как в молитве, – и ноги, и правый бок, вот здесь. – Он коснулся татуировки у себя на правом боку. Джек посмотрел еще раз – похожа на загноившуюся ссадину.

– А кто сделал ее? – спросил он и подумал, наверное, какой-нибудь «мясник», хотя на самом деле знал ответ.

– Было время, Джек, когда любой верующий в Амстердаме по меньшей мере испытывал искушение татуироваться у человека по имени Якоб Бриль. Наверное, ты его не помнишь, ты был такой маленький.

– Нет, папкин, я помню Якоба Бриля, – сказал Джек и прикоснулся к кровавому гвоздю, вбитому в папин бок. А затем надел Уильяму через голову рубашку.

«Кроненхалле» оказался великолепным рестораном, Джек глупо поступил, заказав только салат. Впрочем, ему все равно достались две трети папиного венского шницеля – Уильям не ел, а жеманничал.

– Ну, слава богу, хоть Джек не забыл свой аппетит дома, не то что вы, Уильям, – с укоризной сказала доктор Крауэр-Поппе, но и папа и сын пребывали в весьма приподнятом расположении духа.

Они сумели победить слово «кожа», которое, как выяснилось, было из тех механизмов, что можно остановить (не то что «шкура»), а также покинули туалет, не столкнувшись с самым страшным – да, Джек видел в зеркале ужасное лицо «третьего человека», искаженное болью и скорбью, но понял, что папина реакция могла быть куда хуже – доктор фон Pop сказала, что все куда серьезнее, если папа видит себя в зеркале голым, или что-то в этом роде. Джек догадался, что это и есть «термоядерная бомба», das ganze Pulver доктора Хорвата. Джек, конечно, столкнется и с этим, и, вероятно, очень скоро – поэтому сегодня, в «Кроненхалле», он вполне был готов немного подождать.

Они коротко обсудили молодых медсестер санатория Кильхберг – они практически записывались в очередь брить Уильяма. Такая возможность выпадала каждое утро, и Джеков отец флиртовал с ними как одержимый.

– А почему ты не бреешься сам? – спросил Джек.

– А ты попробуй как-нибудь побриться без зеркала. А что до молодых медсестер, то я тебе советую как-нибудь побриться в их присутствии, это тоже весело.

– Уильям, если вы будете плохо себя вести, я вам пришлю Вальтраут, она умеет держать в руках лезвие, – сказала доктор фон Pop.

– Да ради бога, кого угодно, лишь бы не Гуго, – парировал Уильям.

Упомянув Гуго, он легко перевел разговор на тему секса с проститутками. Доктор фон Pop, конечно, была женщина умная и предвидела это, но поделать ничего не смогла.

– Ты не подумай, Джек, наши дамы против проституток ничего не имеют, – сказал отец, – им на самом деле Гуго поперек горла.