Джон Ирвинг - Покуда я тебя не обрету

В самом деле, папа знает наизусть все реплики Радужного Билли.

– Уильям, вы просто адский льстец, – заметила доктор фон Pop.

– Джек, ты заметил, какая у Рут сумочка? – Отец указал на довольно большую сумку, почти саквояж (она не умещалась под столом), которую взяла с собой доктор фон Pop. – Я бы даже сказал, чемодан. А! Я догадался – у нее с собой смена белья! О, значит, доктор фон Pop не собирается ночевать дома! Но где же она в таком случае собирается ночевать? Как думаешь, Джек? – Он хитро-хитро улыбнулся и подмигнул сыну.

Вы только подумайте, на что он намекает! Доктор фон Pop, хочет он сказать, намерена провести ночь с Джеком в отеле «Шторхен»! Возмутительно!

– Не каждый день встретишь мужчину, который умеет хвалить такие мелочи, как дамские сумочки, – улыбнулась Джеку доктор фон Pop.

Доктор Крауэр-Поппе не стала ни подыгрывать, ни улыбаться – несмотря на облик супермодели, главной чертой ее характера оставалась серьезность, как и подобает фармакологу.

Джек знал, что она замужем, мать двоих маленьких детей, – поэтому-то отец и не стал ее дразнить, а свои игривые намеки адресовал доктору фон Pop и сыну. Начальница неведомого отдела, информировала Джека Хетер, разведена и детей у нее нет.

– Уважаемые дамы, не знаю, осведомлены ли вы, но мой сын посещает психиатра; я еще с вами и не познакомился, а Джек уже нашел себе консультанта по душевной части, – сказал Уильям. – Не расскажешь нам подробнее про это, Джек?

– Я не знаю, как в медицинском мире называется терапия, в которой я участвую, – объяснил Джек. – Я имею в виду, мне неизвестен точный психиатрический термин.

– О, его может и не существовать, – сказала доктор Крауэр-Поппе. – Просто опишите нам, что вы делаете.

– Не знаю даже, с чего начать. Доктор Гарсия – она, кстати, восхитительная женщина, ей за шестьдесят, у нее куча детей и еще больше внуков, несколько лет назад потеряла мужа…

– К ней ведь в основном женщины ходят, не так ли, Джек? – перебил его отец. – У меня сложилось такое впечатление по прочтении статей про эту историю с Люси – вы ведь помните, как Джек обнаружил у себя в машине на заднем сиденье какую-то девицу? – спросил Уильям у дам. – И она, и ее мать, оказывается, лечатся у Джекова психиатра! Не иначе, в Калифорнии дефицит психиатров!

– Уильям, мне кажется, будет правильнее, если Джек сам расскажет нам про своего врача, – сказала доктор фон Pop.

– Вот оно что, – смутился папа; Джека прошиб холодный пот – Уильям произнес эти слова точно так же, как он сам.

– Итак, доктор Гарсия требует от меня, чтобы я все рассказывал ей в хронологическом порядке, – сказал Джек, психиатры закивали, а Уильям почему-то принял обеспокоенный вид.

– А что именно ты ей рассказываешь? – спросил он.

– Все. Все, от чего я испытываю радость, все, что заставляет меня рыдать, все, от чего я прихожу в ярость, – вот в таком духе, – сказал Джек.

Доктор Крауэр-Поппе и доктор фон Pop перестали кивать и вместо этого уставились на Уильяма. Кажется, мысль о том, что именно вызывает у сына радость и слезы, спровоцировала неожиданную реакцию.

Уильям положил руку на сердце, точнее, стал ощупывать у себя левую половину груди, словно искал что-то, пытался нащупать нечто то ли под рубашкой, то ли под кожей. Он знал, что ищет и где оно; его, Уильяма, радость и его слезы – это Карин Рингхоф, дочь коменданта. А ярость – то, что случилось с ее младшим братом.

– Кажется, эта терапия – довольно длительное предприятие, – сказала Джеку доктор Крауэр-Поппе, не сводя глаз с руки Уильяма – и она и Джек знали, к какой татуировке прикоснулся сейчас его отец.

Дочь коменданта; ее младший брат

Лицо Уильяма искажала гримаса боли, и поэтому Джек понял, что папа нащупал указательным пальцем точку с запятой – первую и, возможно, последнюю точку с запятой в карьере Дока Фореста.

– Да-да, я бы сказала, вы не проходите курс терапии, а пишете целый роман, – сказала доктор фон Pop, также не сводя глаз с Уильяма.

– Значит, сынок, ты излагаешь в хронологическом порядке все, что дарило тебе радость, вызывало у тебя слезы и приводило в ярость, с детства и по сию пору, так? – спросил папа, вздрагивая, словно от боли, при каждом слове, словно на каждое слово откликалась на его теле татуировка (на ребрах, над почками, на ступнях – где имена Джека и его сестры). Джек знал – ты испытываешь жуткую боль, татуируясь во всех этих местах, но Уильям Бернс намеренно сделал себе татуировки именно там – и не только там, а везде, где больно, кроме пениса.