Евгений Попов - Ресторан «Березка» (сборник)

Монах Алеша, изрядное, как далее выяснилось, дерьмо, ехал вместе с моим другом Л. в электричке от духовника, небезызвестного отца X., который сначала все выступал по радио, и лишь потом – по телевизору. Они ехали в электричке, и Алеша сказал Л., что «вы ведь, кажется, что-то там пишете?».

– Да, – сказал Л.

– Я тоже пишу, – сказал Алеша. – Я написал 10 повестей, 20 пьес, роман и много стихов. То есть 2 повести почти уже закончил, а остальные так придумал хорошо, что прямо вот сейчас могу сесть и их написать.

Л. грубо расхохотался, но монах Алеша не заметил его грубости.

– А кому вы подражаете? – спросил Алеша.

– То есть как это? – опешил Л.

– Ну, под чьим влияньем находитесь?

– Я ни под чьим влияньем не нахожусь, – сильно обрадовался Л.

– А кого вы любите?

– Ну, мало ли я кого люблю, – приосанился Л. – Например, Набокова...

– Набокова какого?

– Владимира...

– Нет, я знаю, что Набокова зовут Владимир! Набокова какого периода? Периода «Лолиты»?

Л. сплюнул и ничего в ответ не сказал. А монах Алеша, вконец осмелев, признался, что хоть он и написал 10 повестей, 20 пьес и так далее, но в писательстве совершенно не то чтобы даже разочаровался, а просто-напросто понял: это не главное. А главное в том, что все должны креститься.

– Прямо-таки все? – спросил мой друг Л. этого бывшего общественника, активного комсомольца, внезапно узнавшего в свои 35 лет, что, оказывается, существует Бог.

– Да, все! – строго глядя на него, ответил монах Алеша. Л. послал его на три буквы и вышел в другой вагон, чем Алеша, как далее выяснилось, остался весьма доволен, так как пострадал за веру.

– А я всю жизнь прожил в нашей стране, и я всегда знал, что Бог есть, – ругался потом приятель Л. – Даже тогда знал, когда, будучи мальчонкой, показывал язык молящейся и пришептывающей бабушке или всерьез задумывал подрисовать на иконе очки Николаю Угоднику. И я не могу этого объяснить, но я спокоен, ибо Бог был, есть и будет со мной, и единственная моя молитва, может быть, неумная и уж совершенно точно дилетантская, чтобы он никогда не оставил меня, ибо безбожие – отвратительно. А религиозная суета и нетерпимость неофитов – суть то же самое безбожие. Нетерпимость равна атеизму. Бог есть любовь...

– Ну, ты не прост, так и я – тоже, – лихорадочно соображал я, слушая его взволнованный рассказ. – Вот, например, я сейчас сочиняю труд под условным названием «Магазин “Свет”», и эта рукопись явно никому не будет нужна по темноте ее, дикости, вялости, расплывчатости, глупости, неоригинальности и так далее. Но если мой труд никому не нужен, то он Богу нужен, мой труд, ибо Богу нужно все, и всякой твари есть место в его кущах. Нет, прав мой приятель Л., определенно хорошо верить в Бога, и быть русским в России, и быть с детства крещеным. Как-то уютнее жить, и не так грохочет металл, и вполне сносно существовать в поле этой музыки, жестокой, бряцающей, дисгармоничной. Хорошо, Господи! И я – оптимист. Пессимистический оптимист. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!..

И проследить накопления. Как все накапливается – долги, деньги, грязная посуда, ненаписанные строчки. Причина – доброта. Синоним – непечатное слово. И желание хавать. Культуру. Человек лежит на диване, читает книжку, вместо того чтобы жить. В результате он должает. Жизни. И долг этот все увеличивается, увеличивается, увеличивается. Но в результате спадает оцепенение. Человек встанет, отбросит книжку, вымоет посуду, заработает денег, что-нибудь напишет. Ведь жизнь по сути своей бесконфликтна. Она – драматична, иногда – трагедийна, но она бесконфликтна. Ибо все взвешено, исчислено, разделено. Следуй неведомой линии и не огорчайся, вот что я тебе скажу...

...а также гордыня и алчность. Вот история о том, как В.Н. хотел поделить с «товарищем из Тулы» найденный кошелек, набитый 25-рублевками, а в результате получил убыток в форме исчезновения 100 рублей из раскрытого паспорта. История с «кукольниками». Как В.Н. предложили разделить найденный в универмаге кошель, и он, дрогнув, соблазнился первый раз в жизни и вышел из очереди, из универмага, где давали турецкие трусы, соблазненный «товарищем из Тулы», который указал ему на валяющийся под ногами кошелек, туго набитый 25-рублевками.

Они вышли из универмага и пошли, но их догнал запыхавшийся, плачущий человек в стеганой нейлоновой куртке, который сказал, что продал свинину на рынке и обменял мелочь на 25-рублевки в кошельке, который он потерял, а у него стоит жена в очереди за турецкими трусами. В.Н. раскрыл рот, чтобы сознаться в том, что они с «товарищем из Тулы» нашли, и сказать, что они несут кошелек в сторону милиции, но его «напарник» грубо от всего отказался, не дав В.Н. раскрыть рта, и сказал, что они с В.Н. ничего не знают, что он «продал этому товарищу (В.Н.) дорогую вещь» и они идут на квартиру к родственникам, так как у В.Н. нет с собой достаточной суммы.