Евгений Попов - Ресторан «Березка» (сборник)

ТЕЛЕЛЯСОВ. Например, о России. Да и здесь чего скажешь? Позвольте, но ведь и здесь уже давным-давно все сказано, коли класть руку на сердце. А если что и добавишь, так добавишь какую-нибудь несущественную частность. К тому же в силу ограниченности и узости своего мировоззрения ты рискуешь выразиться как-нибудь некрасиво, то есть неправильно, за что и будешь наказан, пусть даже и морально. Ибо здесь существует какая-то мистическая взаимосвязь. Не называй Имя Бога, как, я слышал, было велено не то древнему иудею, не то древнему германцу. Не называй, а то Он тебе так влупит, что не взрадуешься... Ах, глупости все это, и я не имею права на такие важные обстоятельные рассуждения. Но с другой стороны – даже кошке разрешается смотреть на короля. Так вроде бы гласит, видите ли, английская, понимаешь ли, пословица. Но годится ли английская пословица для России, или сферу ее влияния должно ограничить исходным географическим ареалом, а нам следует придумать что-нибудь другое, что-нибудь свое, если не хотим, чтоб набили морду, как немцу в бане? Не пословицу, например, а поговорку. Например: сукин кот, не разевай на короля свой рот. Хотя... и короля-то у нас никогда не было, все больше цари царили. Нет, окончательно не годится. Что для нас – гадость, у них – свято. Так что же для нас годится? Это, значит, вот что для нас годится, что тройка, это, значит, летит во главе с Павлом Ивановичем, значит, она летит, летит, летит, и совершенно ни на что ответа... Так я считаю, но, конечно же, сразу же оговариваюсь – извините, товарищи, что не так, некрасиво сказал или подумал...

И ведь что же это за ехидство такое, пусть даже и неосознанное! Ведь что есть такое реализм, если разобраться по-хорошему? Это ведь есть чуть-чуть укрупнение и чуть-чуть даже не то чтобы приукрашивание, а скорее отметание несущественного. Ибо иначе ведь можно совсем раствориться в пространстве и пучине вещей, событий, лиц, тел, мыслей и идей. Можно соскользнуть в микромир и там покорять какой-нибудь электрон, как Эверест. Вот ты, допустим, писатель или просто пишешь письмо и описываешь свой дом, точнее, современную квартиру. Реалист ее возьмет да просто и опишет, как я, например, описываю. Что вот здесь, например, шкаф, рояль, кровать, стулья. На стульях – хозяева. Сидят и смотрят телевизор. Чуждый же реализму тип начнет придуриваться, что здесь, например, какие-нибудь Духи Предков, Богов или Тех, Кто Раньше Эту Площадь Занимал По Ордеру, а потом исчез в неизвестном направлении по независящим ни от кого обстоятельствам. Или что вещи имеют свою ауру, могут вести диалог и вступать с хозяевами в отношения. Или что здесь, в этой квартире, есть масса других миров и цивилизаций. Про жизнь клопов что-нибудь загнет, про мистику, с ними связанную. А в результате получается ехидство и нехорошо. Нехорошо, что пользы нету никакой для народа, ибо образовавшаяся бесполезность не имеет ни этической, ни эстетической ценности...

Однажды я обидел жену своего двоюродного брата, шутливо и не желая никаких отрицательных последствий, сказав ей в ответ на какой-то ее промах в сервировке стола: «Ну и хозяюшка!» Женщина потемнела лицом, закрылась в спальне, долго рыдала, вышла к столу с припухшими глазами, которые глядели на меня с ненавистью.

Отец ее был знатным экскаваторщиком, Героем Социалистического Труда на знаменитом угольном разрезе, неоднократно участвовал в Кремле на различных заседаниях, сама она, как и мой брат, закончила строительный факультет Технологического института в городе К., где и осталась после распределения, выйдя замуж за брата, который был этого города уроженцем и имел больную одинокую маму, мою тетю, отчего и не подлежал распределению из родного города в дальние края.

Отец-герой помогал им. Неоднократно привозил на собственном автомобиле из деревни мясо, овощи, деньги. Приезжал ее брат, вертлявый, долговязый. Играл на гитаре. Он уже один раз был под судом за хулиганство около винного магазина, но был отпущен по малолетству.

Я был страшно поражен тем, как восприняла мои шутливые слова двоюродная невестка, я пытался подойти к ней с расспросами, но она продолжала глядеть на меня с ненавистью и лишь по прошествии многих лет, когда я встретил ее кутящей в компании на террасе ресторана «Север», сказала мне, обмахиваясь платком и выпивая шампанское в этот жаркий летний день:

– Горько ты унизил меня тогда своим ехидством, Телелясов!