Евгений Попов - Ресторан «Березка» (сборник)

Так думал мой персонаж, переступая ногами в направлении магазина «Свет».

– А места хватит всем, – бормотал он. – Сферы расширяются, но каждый должен сам создать свое пространство. Художник строит свой дом, находясь внутри него, и, когда дом построен, он с ужасом смотрит в окно, ибо дверей в этом доме нет, и как из него выбраться – непонятно. Вот и летит он вниз, ломая голову. Или разрушает дом. Или, смирившись, проводит остаток дней у затухающего камина, лениво вспоминая, как он строил этот дом...

И последний сюжет, извольте. Персонажу случайно удается посмотреть фильм «Гибель богов» Лукино Висконти. Телелясову бы жить да радоваться, а он все бормочет, бормочет...

Гибель, видите ли, богов. Как сказал лектор, фильм, разоблачающий, видите ли, западноевропейский фашизм, его биологические, социальные и философские корни, не свободный, видите ли, от ошибочных воззрений. Да уж и понимаю, что вульгаризирую – и не только в последней фразе, но и в той, на конце которой ставлю сейчас точку. А что делать, когда раздражен, когда параллельно с «Гибелью богов» разыгрывается собственная гибель, сюжет отчуждения. На мой взгляд, интеллектуализм по природе своей, по своим биологическим, социальным и философским корням столь же жесток, как когда пол-литру мужики на троих делят или спорят подростки о том, что краше – «Спартак» или ЦСКА.

Интеллектуализм – коварная сука. Допуская, требует – уж тебе фу-ты-ну-ты – совершенно безоговорочного поклонения и подчинения. Чуть ли не вскидывай руку и не вопи на интеллектуальном языке «хайль». Иначе следует немедленное отлучение и кара; поджатые губы, истерический говорок, клятвы неизвестно чем и постепенно разгорающийся бытовой скандал, который запросто может закончиться безобразнейшими сценами и текстами, далекими от интеллектуализма, как Луна от Земли. О боже мой!.. Почему же хотя бы тут предохранителя, «пробки» нет? Казалось бы, ну вот, ну, допустим, «Гибель богов». Фильм развенчивающий, разоблачающий... Но во мне все скрежещет от такого гениального без кавычек, такого нечеловеческого фильма, и смотреть его снова мне не хочется уж никогда. Пусть я дурак, мужлан, хам и неуч, как меня только что определила жена, а там зато, в фильму, все убивают да убивают. И насилуют. И я понимаю, конечно же, что это и условность, и наложение там елизаветинской драмы, мифологема и так далее. Ну, а мне-то что с того, когда убивают да убивают. И насилуют... Ай-я-яй, как запел! Сладенького тебе захотелось? Чернухи? Китчу? Не выдержал, говнюк, испытания настоящим искусством?

Ну, не выдержал. Так ведь не на экзамен ходил, а в кино, трагедию сопереживать, как древний пластический грек. А Висконти ваш – злой, непонятный, шаманствующий гений. Я же не отрицаю, что гений. Ну, гений... И вообще – сгинь, сгинь, Висконти! Я ложусь спать и буду во сне смотреть Феллини. Я Феллини люблю. А Висконти ваш... он... он летучая мышь, этот ваш Висконти. На белую простынь серыми крыльями шурша... Вампир! Чего душу сосешь? На что намекаешь?..

Вот и сами посудите, до какого распада может довести человека бытовое раздражение. Человек окончательно вязнет в пошлости и мгновенно теряет способность адекватно воспринимать достижения мировой культуры. Ах, прав Висконти, недобр, недобр этот мир! Недобры, недобры, недобро человечество! Уж если люди ругаются из-за киноленты, тянутся к бутылке, лезут в бутылку, изрыгают инвективы, то чего уж там толковать о какой-то мировой гармонии! Ее нету и не будет. Молчать бы уж лучше в тряпочку насчет этой самой гармонии. Но как же тогда все это совместить? И чистую совесть, и изумрудный лужок, где коровушка кормится, с сией разрушающейся валгаллой и полной гибелью человечества под ее обломками? Отвечаю: не трусь, товарищ, а прибегни к солипсизму. Как что видишь, как думаешь, так оно и есть, так оно и будет. Будешь думать «хорошо», станет хорошо, будешь думать «плохо», станет плохо. Мысль плоская, глупая, а потому в толкованиях и пояснениях не нуждается.

Так бормотал Телелясов, и его снова, как и в самом начале, обозвали свиньей. Но в чем-то и он, вероятно, прав: уж больно строг этот мир, прямо плачем и рыдаем! И ведь случилась-то обыкновенная русская история: искал гармонии, а схлопотал, как олень, палкой по морде. Не суйся куда не надо... Однако истины ради следует заметить, что Телелясов сам во многом виноват. Ну с чего это он вдруг набросился на Висконти, как будто тот у него что-нибудь украл. Если ему не понравился метод художественного осмысления великим режиссером германо-скандинавского эпоса, он должен был, как интеллигентный человек, безо всякого раздражения потолковать об эпических следствиях великого переселения народов, о «Кольце Нибелунгов», Зигфриде, Фафнире, о романтической тоске древних героев по идеалу, о Рихарде Вагнере, который в молодости вместе с Бакуниным строил в Дрездене баррикады и на которого, перед тем как попасть в сумасшедший дом, рассердился Ницше. И гармония, и русские классики, и Томас Манн, и Джойс – целая эпоха, да и не одна, наверное... И лишь потом можно было перекинуть мостик к Висконти. И здесь уж Телелясов мог развернуться во все свои оставшиеся силы. Мог сказать, что ему не нравится трактовка «Гибели богов», как собственно гибели, трагедии, что ему гораздо милее другое название эпоса, исчезнувшее в процессе интерпретаций,– сумерки богов... Сумерки, а не гибель. Сумерки. Ночь. Рассвет. И зарождается новый богооставленный человек, но не супер, а – просто, просто, просто – жив человек, и все тут, и нечего ломать над его головой копья!..