Алекс Тарн - Квазимодо

— Верткий ты тип, однако… как уж, честное слово… но ладно, черт с тобою, бери Квазимодо. Наверное, в горах ему и в самом деле лучше будет.

Вот спасибо, Михал Саныч… век не забуду…

Зияд, расплывшись в приторной дружелюбной улыбке, смотрел на еврея. Странный тип, что и говорить. Стоит себе, шевелит губами, гримасничает, как деревенский дурачок. Не верит!.. Да какая, собственно, разница — верит или не верит? До чего они все-таки глупы… У любого продавца спросите, и он вам скажет: почти каждый покупатель знает, что его дурят. Знает! Но дает себя обмануть. Почему? Да потому что сам этого хочет — чтобы его обманули, то есть. Видит, что в ловушку идет, а идет, будто каким магнитом его тянет. А продавцу-то пофиг: видит или не видит, знает или не знает? Продавцу главное — продать. А уж когда деньги плочены, кому тогда интересно — что да почему?

Собака… собака, конечно слегка осложняла дело… но именно слегка. Даже если этот… как его?.. Миша?.. Даже если этот странный Миша заупрямится и дотащит своего пса до самого Абу-Нацера — не беда. Абу-Нацер и не с такими справлялся. Зияд улыбнулся еще слаще и кивнул:

«Собака так собака. Видишь, я на все согласен. Только держи его подальше от меня. И еще, Миша… я хочу тебя попросить о чем-то… — Он скорбно вздохнул и развел руками. — Я тебе не нравлюсь. Ты мне не нравишься. Но теперь у нас одна цель, так уж получилось. Псу твоему я тоже не нравлюсь, вот он и рычит, не переставая. Но мы-то с тобой не собаки, правда? Разве мы не можем пережить этот день нормально, называя друг друга по имени? Меня, к примеру, зовут Зияд, а не «дерьмо» и не «гнида»… договорились?»

Мишка пожал плечами.

«Зияд. Пусть будет Зияд… — он взглянул на часы. — Значит так, уважаемый напарник. На рынке мы будем около половины одиннадцатого. А пока жди меня здесь, я вернусь минут через двадцать. Эй, Квазимодо! Пошли, мальчик, дело есть…»

Оставшись один, Зияд достал свой мобильник и сделал несколько звонков. Не иначе как удача теперь твердо поселилась на его стороне — все складывалось просто замечательно. Знакомый зеленщик, который по времени уже давно должен был вернуться в свою Джальджулию, непредвиденно и очень кстати задержался в Тель-Авиве; джальджульский родственник, наоборот, сидел дома, то есть, мог встретить и приютить на несколько часов; брат в Бейт-Асане починил, наконец, свою старую «Субару», так что проблем с транспортом не предвиделось и на этом участке. Главное — добраться до оптового рынка, а там уж… Он закинул руки за голову, блаженно потянулся, и тут же острая боль от потревоженной раны напомнила Зияду, что радоваться пока еще нечему. Более того, он уже заплатил вперед — этой болью, этой раной, возможной хромотой до конца дней своих. Заплатил вперед, а что получил взамен? Зияд встал, опираясь на стол и превозмогая боль. Нет, о самостоятельном передвижении даже и думать нечего… проклятый пограничник!

Снаружи послышался шум; Мишка просунул голову в проем и заморгал, привыкая к полумраку после яркого утреннего солнца:

«Э, да ты уже ходишь… Ну тогда — давай, выходи. Карета подана. Сам сможешь? Нет? Так что ж — мне тебя опять на собственном горбу переть?.. А… черт с тобой… вот ведь, не было печали…»

Крепко обнявшись, они кое-как выбрались в переулок. Там стоял Квазимодо, бдительно охраняя старую инвалидную коляску.

«Вот, — с гордостью сказал Мишка. — Смотри! Я ее еще вчера приметил, думал — пригодится всякую дрянь возить. Как в воду смотрел! Да ты не бойся, она, считай, совсем целая. А трубочки эти поломанные мы сейчас подвяжем. Ну-ка, постой… вот так… и вот так… ну, что я говорил? — как новенькая! И нашелся же идиот такое добро на свалку выкидывать.»

Пока Мишка возился с трубками и веревками, Зияд, ожидавший любой вид транспорта, кроме этого, привыкал к мысли о путешествии через весь Тель-Авив в инвалидной коляске. Чем больше он об этом думал, тем удачнее казался ему мишкин выбор. Укроют ногу одеялом, вот и рана не видна. Можно еще и голову какой-нибудь тряпкой обмотать, хотя и это не обязательно — на инвалида ведь как смотрят? На инвалида смотрят, думая о том, чем это он таким болен, а вовсе не о том, араб он или еврей. И полиция тут не исключение, и даже пограничники. Нет, с какой стороны ни глянь — отличная идея. Он осторожно уселся в коляску, пристроил на подножку раненую ногу, поерзал, крутанул колеса… чудо как хорошо! Поехали!

«Погоди, — остановил его Мишка. — Давай-ка тебе все-таки рыло замотаем. И футболку сменить надо. А то там снаружи твои друзья-пограничники с джипом разъезжают. Опознают еще, неровен час…»