Лидия Скрябина - Дневник ее соглядатая

Теперь пес отчаянно сглотнул, осилив, наконец, трофей, так и не дожевав его. И хитро глянул на Аллу, самодовольно оскалив свой единственный зуб.

– Ну и паршивец, – только и сказала она, но вздохнула с облегчением.

Уезжая, Алла захватила с собой огромный короб со снедью человек на двадцать, горячие поцелуи Мариэтты и вялое пожатие холодеющей руки Андрея Александровича. «Как Илье удается быть таким миниатюрным на таких харчах? Ладно, дело сделано, дорогие бабушка и дедушка. Хотя вы еще не знаете об этом».

– Когда ты возвращаешься в Москву?

– Бабушке уже лучше, на той неделе.

– Я буду ждать!

«Интересно, как это выглядело, когда ей было хуже, – подумала Алла. – Ну и паноптикум».

– Мне так хорошо с тобой! – Илья прижался к ней, еще раз вдыхая родной, любимый запах.

– Мне тоже, – искренне сказала Алла и крепко поцеловала его в губы. С Ильей действительно было очень хорошо. Почему бы не влюбиться в такого славного парня по новой?

Хорошо катить на хорошей машине по хорошей дороге. Хорошо жить на свете. Подумать только, какая-то душа из вечности заглянула в наш мир и выбрала ее. Бывает же такое!

– Ну, как прошло сватовство? – деловито поинтересовалась прамачеха, стоило Алле показаться на пороге.

– Отлично. У него прикольные родители, просто клоуны. А еще бабушка и собака – обе после инсульта.

– Тебе там понравилось?

– А то! Иначе чего ради я там проторчала два дня, – фыркнула Алла.

– Ну, состоялось?

– Да! Да!

– А тебе Стёпа не рассказывала про свое сватовство за юриста?

– Нет! Ты хочешь сказать, что обнаружила еще дневники? Или прежние от меня заныкала?

– Клянусь, это последние. Вчера я закончила перебирать все ее бумаги, – попыталась оправдаться Лина Ивановна.

– Ты в прошлый раз тоже так говорила!

– Да, но эти были в чемодане с вещами!

– И что там?

– Прочитать?

– Конечно, еще спрашиваешь!

– « Москва 1984 год…»

– Ну и древность! – воскликнула Алла.

– Почему? – возразила прамачеха. – Стёпе только двадцать. На пару лет старше тебя нынешней. «…Я была красивой и умной, с хорошим приданым и плохим характером. Мамина подруга отловила где-то для меня боксера, который в свободное от мордобоя время посещал юридический факультет МГУ. «Боксер? Это то, что нам надо, – изрек мой отчим Георгий. – С тобой только боксер и может справиться!»

И мы начали встречаться. Алексей, боксер с юридическим уклоном, был хорошим малым. Он часто ездил в «братский зарубеж» на соревнования, шикарно одевался, жил на широкую ногу и был добр и наивен, как шестилетний ребенок. После месяца церемонных ухаживаний Алексей наконец решил представить меня своим родителям. Нас ждали к двенадцати часам. «На второй завтрак?» – с некоторым недоумением подумала я, но согласилась, рассчитывая на свежевыжатый апельсиновый сок, тосты с рокфором и импортный растворимый кофе, страшно дефицитный в те времена.

Его родители оказались людьми тоже простыми и добрыми. Оба ударники чего-то там и заядлые собиратели всяческого добра. Их квартира была плотно заставлена резными румынскими гарнитурами. За стеклами гробоподобных сервантов штабелями лежали нераспечатанные престижные «Мадонны». На стенах ковры висели в таком количестве, что обоев не было видно, словно это была не квартира, а ханский шатер. То там, то здесь с потолков свисали, как сталактиты в пещере, безобразного вида тяжеленные хрустальные люстры.

Меня усадили за стол, накрытый поверх итальянской шитой скатерти нашей родной клеенкой с чебурашками. Поставили пяток двухлитровых банок с соленьями и грибами. Толстыми ломтями порубали супердефицитный венгерский сервелат. И с горделивой торжественностью водрузили на стол трехлитровую бутыль самогона. Когда я имела неосторожность попросить нож, так как не привыкла есть одной вилкой, хозяйка с извиняющейся улыбкой приволокла мне из кухни огромный тесак.

Неуклюже терзая этим орудием массового убийства злополучный сервелат, про салфетки я уже спросить постеснялась, смутно догадываясь, что мне принесут рулон туалетной бумаги. Будьте проще, и люди потянутся к вам.

Разлили по первой. Глядя на белесую жидкость в моем стакане, я робко заметила, что в полдень начинать для меня рановато, но все только весело рассмеялись: «Разве это выпивание? Так, протирание горла изнутри. Вот Шурка с работы придет, тогда и вмажем!» И налили «по второй» за наше с боксером Алексеем счастье. Из чего хозяева гнали самогон – неизвестно, но он отчетливо пах кошачьей мочой. Делая вид, что пью, я пригубила эту гадость, и потом весь день у меня во рту было ощущение загаженного подъезда.