Лидия Осипова: Дневник коллаборантки

Сегодня сообщили по радио о нападении немцев на нас. Война, по-видимому, началась и война настоящая. Неужели приближается наше освобождение? Каковы бы ни были немцы — хуже не будет. Да и что нам до немцев. Жить-то будем без них. У всех такое самочувствие, что вот, наконец, пришло то, чего мы все так долго ждали и на что не смели даже надеяться, но в глубине сознания все же крепко надеялись. Да и, не будь этой надежды, жить было бы невозможно и нечем. А что победят немцы — сомнений нет. Прости меня, Господи! Я не враг своему народу, своей родине. Не выродок. Но нужно смотреть прямо правде в глаза: мы все, вся Россия, страстно желаем победы врагу, какой бы он там ни был. Этот проклятый строй украл у нас всё, в том числе и чувство патриотизма.

Самое поразительное сейчас в жизни населения — это ненормальное молчание о войне. Если же кому и приходится о ней заговаривать, то все стараются отделаться неопределенными междометиями.

Слухи самые невероятные. Началась волна арестов, которые всегда сопровождают крупные и мелкие события нашего существования. Масса людей уже исчезла. Арестованы все «немцы» и [все] прочие «иностранцы». Дикая шпиономания. Население с упоением ловит милиционеров, потому что кто-то пустил удачный слух, что немецкие парашютисты переодеты в форму милиционеров. Оно, население, конечно, не всегда уверено в том, что милиционер, которого оно поймало — немецкий парашютист, но не без удовольствия наминает ему бока. Все-таки какое-то публичное выражение гражданских чувств. По слухам, наша армия позорно отступает.

Сегодня на площади около дворца парторг дворцовой ячейки Климашевский проводил митинг. Это была не речь, а истерический крик на тему: «Все как один на рытье противотанковых окопов!» «Не сдадим врагу ни одного нашего дома, ни одного завода, ни одного учреждения — всё сожжем сами», — отсюда слушатели сделали вывод, что врага ждут и к нам, и довольно скоро. При призыве: «все как один на работы по обороне» — слушатели, как по команде, стали придвигаться к воротам поближе, боясь как бы они не захлопнулись и всех не погнали бы на окопы прямо с площади. Потому ли, что на митинге были главным образом, старики и дети, или потому, что начальство не догадалось вызвать «бурный и неудержимый энтузиазм», ворота не захлопнулись. Еще не успел оратор докричать последних лозунгов, как все собрались занимать очереди у продуктовых магазинов. В течение получаса весь недельный рацион магазинов был расхватан.

Многие убегают в Ленинград, боясь, что бои за него будут разыгрываться в его окрестностях. Да и рассчитывают, что там безопаснее будет пересидеть самый боевой период. А также боятся, что немцы придут туда раньше, чем к нам. «Убегают» — потому, что ездить туда уже нельзя без специальных пропусков. На железных дорогах несусветная неразбериха. Из Ленинграда многие учреждения эвакуируются, но население из него не выпускают. Нас уже бомбят. Правда, всё пока военные объекты. Ленинград же, говорят, бомбят ежедневно. На днях с нами был такой, весьма характерный для нашей жизни, анекдот: началась воздушная тревога. Мы зашли в подворотню. Дом старинной постройки, так что это была даже и не подворотня, а глубокий каменный коридор. Стоим. Подходит к нам дворник и приказывает перейти в маленький деревянный сарайчик во дворе. На наше замечание, что здесь от бомб безопаснее, он ответил: «Не бомбы надо бояться, а начальства». И категорически потребовал, чтобы мы перешли в сарайчик. Против такого резона не попрешь, мы перешли в сарайчик. И так-то вся наша жизнь проходит под страхом начальства, которое, конечно же, страшнее всякой бомбежки и бьет без промаха.

Новая беда на нашу голову. Все домашние хозяйки и неработающие взрослые должны ежедневно слушать «доклады» наших женоргов о текущем моменте. «Доклады» эти сводятся к довольно безграмотному чтению газет. Никаких комментариев и никаких вопросов не полагается. То, что каждая из нас может сама прочесть за четверть часа, мы должны слушать целый час. Господи, когда же все это кончится!

Очень красивы противовоздушные заграждения, которые каждый вечер поднимают над городом. Как огромные серебряные рыбы плавают в вечернем воздухе. Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные. И так думают и чувствуют все. Никто не боится бомб.