Лидия Осипова - Дневник коллаборантки

В нашей квартире радостное событие. Катька записалась на эвакуацию. Исчезла вместе с потомством. Прекратились шпионство, матерщина и прочие безобразия. Она исчезла потому, что всех комсомолок гонят на рытье окопов. Детей отбирают в детдома. Девочку ей никак не жалко, но работать она предпочитает с солдатами по ночам. Теперь в нашей квартире закрылся публичный дом. Какая разница: Тося тоже комсомолка, тоже с ребенком, тоже без мужа. Но какая прекрасная мать и соседка. А вот Катька… Рытье окопов начинает принимать размеры настоящего народного бедствия. Всё население, непригодное в военной службе, все школьники старших классов и все полутрудоспособные женщины мобилизованы на рытье противотанковых рвов, которые должны окружить «неприступным поясом Ленинград по радиусу в 50 километров». Творчество военного гения Ворошилова. Граждане воспря(ну)ли духом. Значит, немцев ждут к Ленинграду и скоро, судя по темпам, которые требуются от автогробокопателей, как их уже окрестило население. Скептики утверждают, что эти египетские работы придуманы [придумали] специально для того, чтобы население не вздумало повторить петроградской истории в первую мировую войну. Правительство не доверяет населению и боится бунтов. А тут, во-первых, надзор за этим населением значительно облегчается, а, во-вторых, условия работы, в какие оно поставлено, отнюдь не способствуют п(р)оявлению каких-либо посторонних мыслей. На некоторых участках, гл. обр. на которых работают школьники, дело поставлено еще сносно. На всех же прочих ничуть не лучше, чем в лагерях. По теперешней жаре нет не только кипяченой, но и никакой воды. Нет помещений или палаток, и люди спят на голой земле, часто в болотах. Нет почти никакого питания. «Все должны привозить с собой». А что можно привезти на две недели при нашем снабжении? Говорят, что немцы расстреливают копателей пулеметами с самолетов.

Сегодня уехал на рытье окопов Борис Николаевич. У него тяжелый порок сердца. На войну не взяли, а на окопы взяли. А тяжелая работа дли него хуже войны.

Сегодня все копаем противовоздушные щели. По состоянию здоровья я не подлежу никакой мобилизации. Но чтобы получить увольнительную записку, я должна итти в амбулаторию и проделать все формальности «в общем порядке», т. е. простоять в очереди несколько часов. И хотя врач, который освобождает от работ наш район, ежедневно бывает у меня для лечения, — она не может выписать эту увольнительную дома. Я не пошла в больницу, а пошла на работу. Это все же легче. Таскаю доски, отгребаю землю. Вообще — ковыряюсь. Да и противно сидеть дома, когда все отбывают каторгу. Наша щель в Пушкинском садике. Всё время воздушные тревоги. Но бомбят пока только аэродром. По радио непрерывные сообщения о победе над немцами «части боевого командира такого-то». Ни названия, ни местности, ни даже направления. А бомбежки всё ближе и чаще.

Женщины с детьми и старики, которых направили на эвакуацию, вот уже пятый день сидят на площади перед вокзалом. Поездов нет, но отлучаться на квартиры нельзя. Окружены милицией. Воды нет никакой, но зато есть плакаты: «пейте только кипяченую воду». Говорят, что установлены два случая дизентерии у детей. Ночью шел дождь. Все вымокли. Дети кашляют. Поезда иногда подаются, но на них попадают только парт- и ответработники. Попытались было некоторые женщины организовать передачу кипяченой воды и горячей пищи детям, — запретили: советские граждане не нуждаются в частной благотворительности. О них заботится государство.

По этому поводу я, совершенно откровенно и безо всяких фиговых листков и умолчаний, поругалась с М. Н., моим врачом. Ее муж сейчас является секретарем ячейки эвакуационного бюро. Воды нет, а вот ячейка уже готова. Конечно, ничего из моей руготни не вышло. Господи, когда же наконец придут немцы и прекратят этот бедлам. Ужасные вещи рассказывала нам сегодня О. Г., которая убежала из больницы в одном платье, случайно не сданном в камеру хранения. Белье, туфли, пальто осталось там. Самое же страшное это то, что паспорт остался в канцелярии больницы. Пришел приказ об эвакуации больных и всей больницы. Немедленно оказались запертыми все входы и больных стали грузить на грузовики. Кого в одежде больницы, кого только в белье. Тяжелых больных и недавно оперированных клали на дно, а легко больные и выздоравливающие должны были стоять у бортов. Никакие просьбы больных отпустить их домой не помогали. Несколько человек, в том числе и О. Г. (после операции аппендицита) перелезли через забор заднего двора и сбежали. В результате такой гимнастики у О. Г. разошлись швы, но она боится позвать врача, чтобы ее не обвинили в «дезертирстве». (До чего же все-таки можно довести человека! Ушла из больницы — дезертир). Страшно волнуется из-за паспорта. Мы ее успокаиваем, что всё это чепуха, сейчас нашему заботливому правительству не до паспортов. Бомбят все сильнее и сильнее.