Павел Верещагин - И танки наши быстры

— А где я ему такую справку возьму?

— Ты что, не знаешь, как в наше время дела делаются? Пойди к ветеринару, дай денег, он тебе любую справку выпишет.

Бурцев задумался.

Он вдруг представил, сколько еще пустых разговоров ему придется провести с этой напористой Зиной, с ее дремучей подругой, с их нервным ларечником; сколько глупостей придется наговорить, сколько лапши навешать им на уши, сколько нервов потратить и какой урон нанести собственной совести. И Бурцеву вдруг стало тоскливо.

То есть раньше бы он не обратил на эту тоску внимания, бояться трудностей — не наш стиль. Но после разговора с Настей — он чувствовал — что-то неуловимое изменилось у него внутри.

Бурцев вздохнул:

— Ладно, Зин, пошутили и хватит. Пора заканчивать комедию.

— То есть, как заканчивать? Какую комедию?

Бурцев поморщился.

— Ну, эту. С яйцами. Сама подумай, какие тут могут быть яйца?

Зина некоторое время соображала, что имеет в виду Бурцев.

— Ты чего, с дуба упал? — спросила она.

— Нет. Не упал. Но зачем же людей обманывать? Я ведь даже не знаю, самец это или самка.

— Да какая разница? Я же тебе говорила, он у них больше двух недель все равно не протянет. Моя подруга его заморит.

Бурцев помолчал.

— Ну? — поторопила Зина.

— Нет.

— Слушай, Бурцев! Ты, может, трудностей испугался? А ты вспомни, кому в наше время легко?

— Нет, — еще тверже сказал Бурцев.

— Бурцев, ты мне коммерцию не порть! Если ты можешь несколько сотен баксов на ветер пустить, то это еще не значит, что все вокруг такие. Я, между прочим, свои деньги добываю в ежедневной борьбе!

Бурцев ничего не ответил.

Зина помолчала, прикидывая что-то в уме.

— Ладно, Бурцев, если ты такой жмот, справка — за мой счет. Но не больше пятидесяти долларов. И ветеринара ты находишь.

Бурцев опять вздохнул.

— Слушай, Зин, а тебе самой-то не противно? Ну что мы с тобой все об одном — баксы, баксы…

— Ну и что? — не поняла Зина.

— А то!

Наступила пауза. Бурцев слышал, как посапывала Зина, напряженно соображая.

— Ты что, в самом деле не хочешь его продавать?

— Не хочу.

Зина не сдавалась.

— Бурцев, чувствую, что у тебя какая-то мысль в голове, а какая — не пойму. Скажи честно, тебе кто-то лучше цену предложил? Да? Так мы можем перетереть этот вопрос.

— Нет, Зин. Не в этом дело.

— А в чем?

Бурцев помолчал.

— Сам не знаю… Может быть в погоде… Слякоть проклятая. Хоть бы снежок выпал.

Зина вздохнула.

— Обламываешь меня, Бурцев, да? — сказала, она, подумав. — Вот так с вами, мужиками, — всегда облом! А я уж планы построила. Сапоги новые в магазине приглядела. Вот и выходит, что бесполезные вы люди. Одни убытки от вас.

На этот раз Бурцеву нечего было возразить.

Он подошел к балконной двери и посмотрел на пингвина.

Пингвин тоже уставился на Бурцева. Они некоторое время пристально смотрели друг другу в глаза. Потом пингвин, расправив крылья самолетом и переваливаясь с боку на бок, сделал несколько шагов навстречу человеку и сильно стукнул клювом в стекло.

— Ну все! Хорош! — сказал Бурцев пингвину. — Поиграли и хватит. Собирайся. Поехали.

Он зажал пингвина в углу балкона, подхватил тревожно заверещавшего птицу на руки, запихал в хозяйственную сумку и вышел из квартиры.

Он очистил от снега машину, которая стояла припаркованная со вчерашнего утра, сел внутрь и пристроил сумку с пингвином на сиденьи рядом с собой. Затем набрал мобильный номер Айвазовского.

— Айвазовский, а тот мужик у какого метро стоял? — спросил он.

— Какой мужик? — не расслышал друг из-за шума голосов.

— С пингвином.

Айвазовскому потребовалось почти минута на то, чтобы сообразить, о ком идет речь.

— Я же говорил! Как выйдешь из клуба, так налево. В подземном переходе.

— Где газеты продают?

— Ну!

Бурцев помолчал.

— А вы что делаете? — спросил он.

Айвазовский почему-то замялся.

— Шары гоняем, — сказал он. — Бильярд.

— У Макарыча?

— Нет. В «Шароварах».

Бурцев вздохнул.

— Приедешь? — спросил Айвазовский.

— Нет.

Айвазовский промолчал. Друг, он на то друг, чтобы понимать твое состояние. И не задавать лишних вопросов.

— А как он хоть выглядел? — спросил Бурцев.

— Кто?

— Да мужик этот!

— Мужик?… Ну, как обычно. Валенки с галошами. Ушанка из собаки. Короче — полярник.

Когда Бурцев подрулил к подземному переходу возле клуба, стало уже совсем темно. Тусклые фонари ничего не освещали, а лишь добавляли рыбьего жира в тоскливые сумерки.