Катажина Михаляк: Бездомная

Не оглядываясь, она вышла в садик. Взяла на руки кота, солеными от слез губами поцеловала его в головку, прошептала прощальные слова и быстро зашагала вперед, стараясь не слышать отчаянного мяуканья животного, спешащего за ней…

Ася спала до обеда – сном праведника, а если точнее, то похмельным сном. Как раз в то время, когда Кинга по старым улицам Праги [4] Прага – один из районов Варшавы. пробиралась по направлению к заброшенным садам дачников, ее «подруга» понемногу приходила в себя, с наслаждением потягивалась в кровати и бросала взгляды на свою великолепную статью, увенчанную трогательной фотографией матери у могилы маленькой дочки, – статью, изданную всего несколькими тысячами экземпляров и отправленную в какую-то чертову глушь. Это была вовсе не та статья, которой с самого утра жила вся Польша.

По дороге в кухню Ася включила мобильник – и остановилась как вкопанная, глядя на его обезумевший экран. Эсэмэски и неотвеченные звонки показывались один за другим. Когда телефон наконец утих, эсэмэсок она насчитала сорок восемь, а пропущенных входящих – почти все от Чарека – тридцать два.

Она, конечно, ожидала реакции публики, но не такой бурной! Вот Кинга обрадуется!

Но улыбка сползла с лица Аси, стоило ей открыть первую же эсэмэску – от приятельницы, тоже журналистки.

«Отличилась ты, нечего сказать. Мои поздравления: :-(

Гм… Странно. Впрочем, человеческая зависть так же безгранична, как и вселенная.

Вторая эсэмэска была похожа по содержанию. В третьей была приписка: «Но о таком ты уже писала…». А четвертая, от которой у Аси упало сердце, была от Чарека: «КАК ТЫ МОГЛА ТАК ПОСТУПИТЬ С НЕЙ?! ТЫ ПРОСТО ХИЩНИЦА!!!»

– Блин, что-то тут не так! – заорала Ася, надела первое, что было под рукой, – пропотевшие вчерашние шмотки, – и помчалась в киоск.

Она увидела кричащий заголовок, набранный омерзительным «кровавым» шрифтом, ехидную улыбку Кинги – и у нее подкосились ноги. Схватив газету, она бросила киоскерше десятку и, не дожидаясь сдачи, бегом вернулась домой. Там она, шагая из угла в угол, точно взбешенная львица, прочитала то, во что превратили ее прекрасную, трогательную статью. Главред, этот сукин сын, умел проделывать такие вещи: сокращать предложения, вырывать их из контекста, «случайно» пропускать некоторые слова; историю несчастной женщины он превратил в кровавые откровения холодной, безжалостной убийцы. Реплика самой Аси: «РАЗНИЦА ЕСТЬ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЖАЛЕЕШЬ О ТОМ, ЧТО СОВЕРШИЛА, А ОНИ – О ТОМ, ЧТО ИХ ПОЙМАЛИ!!!» – теперь выглядела так: «ТЫ СОЖАЛЕЕШЬ НЕ О ТОМ, ЧТО СОВЕРШИЛА, А О ТОМ, ЧТО ТЕБЯ ПОЙМАЛИ!!!». Прочтя это, Ася застонала от гнева.

– Я прикончу тебя, сукин сын, прикончу, – бормотала она, выбегая из дому и останавливая такси. – Какой же ты скот, гребаный скот, – шипела она по дороге в редакцию.

Несколько минут спустя эти слова она швыряла в лицо Яцеку Сондеру, а тот улыбался от уха до уха.

– Асенька, сокровище мое, не волнуйся ты так! Ты ведь сама этого хотела – чтобы твоя статья вызвала бурю. И она, черт меня подери, вызвала! Наш материал уже стоит на первых страницах всех интернет-порталов: и на «Виртуальной Польше», и на «Онете», и на «Интерии»… Мне уже все телефоны оборвали – все спрашивают согласия на перепечатывание! Это грандиозный come-back Каролины М., но здесь еще лучше, еще больше жестокости: та хотя бы убила ребенка, прежде чем закапывать, а эта твоя…

– Заткнись, ушлепок! Ты отлично знаешь, для чего я писала эту статью! Ты же умеешь читать, сволочь! Все ты знал и все понимал! Понимал, почему она мне доверилась и рассказала свою историю! Все ты знаешь, сукин сын!!!

– Ой, да что у вас с ней вышло? Жалкая мелодрама. А у меня – то есть у нас с тобой – получился бифштекс с кровью. Публика это проглотит! Уже проглотила! Ты читала комментарии на нашей интернет-странице? Так почитай…

Он был вполне доволен собой. Вот так же довольна собой когда-то была и Ася, когда принесла ему материал о девочке-подростке, которую насиловал ее собственный отец. Та история оказалась высосанной из пальца и насквозь лживой, кроме того, едва не стала причиной самоубийства невиновного человека, а что испортила ему и его семье жизнь – это уж наверняка… Но то было давно, а недоразумение с Кингой случилось сегодня.

– Считай, что ты ее линчевал, – прошептала Ася; глаза ее были полны слез. – Ты только что линчевал невиновную женщину.

Улыбка с довольной рожи главреда сползла.

– Если и так, – холодно проговорил он, – то я линчевал суку, которая закопала живого младенца. Так ей и надо. И другим таким же сукам в назидание, если суд их случайно оправдает.