Сюсаку Эндо - Уважаемый господин дурак

Когда они вернулись к машине, водитель ждал их, жуя резинку.

— Все в порядке. Давай готовиться.

Открыв багажник, водитель достал коричневый чемодан, в котором оказались совершенно новая рубашка, яркий синий пиджак и коричневые ботинки. Эндо сел в машину, снял плащ, пиджак и рубашку с галстуком, которые в гостинице Санъя сильно помялись, и передал все это Гастону. Затем медленно надел новое, после чего стал бриться электробритвой на батарейках. Гастона поразила эта перемена — перед ним появился красивый молодой человек.

— О, Эндо-сан! — воскликнул он. — Beau garcon, n'est-ce pas?

— Конечно... Ой, мой пистолет...

Поверх рубашки Эндо надел ремень с кобурой и достал пистолет из кармана плаща, который держал Гастон.

— Гас, жди меня здесь.

Затем, уже элегантно одетый, вышел из машины и быстро смешался с потоком пешеходов. Солнце светило все ярче, часы показывали десять. Наступал пик начала деловой жизни города.

Куда он пошел? Беспокойство черным облаком расползлось по всему телу Гастона. Мысль о предстоящем убийстве, до сих пор нереальная, вдруг приняла конкретную форму. Для осознания потребовалось столько времени, видимо, потому, что у Гастона так и не проснулась ненависть к Эндо, хотя тот иногда довольно грубо с ним разговаривал в Санъя. До сих пор Гастон воспринимал все действия Эндо с тем же чувством, что человек испытывает в дождливый день, когда смотрит на далекие холмы, залитые лучами солнца.

— Хочешь пожевать, иностранец-сан? — спросил водитель, предлагая коробочку с жевательной резинкой. — Но не пытайся что-нибудь выкинуть.

— Эндо-сан... куда... ушел?

— Пригласить. Позвать человека.

— Позвать?

— Человека, которого он намерен убрать.

Гастон прижался длинным лицом к стеклу. Полицейский на мотоцикле в белом шлеме, от которого отражались солнечные лучи, остановился на перекрестке и рассеянно смотрел в их сторону. Гастон мог легко опустить окно и позвать его. Но у него в голове мелькнул жалкий образ Эндо, согнувшегося от удушающего кашля. «Бедный Эндо, — подумал он. — Я не могу покинуть его». Полицейский нажал на газ и исчез.

Наконец, щурясь от ярких лучей солнца, появился Эндо.

— Как все прошло?

— Я изменил голос по телефону, и он попался. В одиннадцать он придет в это кафе. Я должен буду только отвести его на стройку и нажать на спуск.

Десять часов сорок пять минут. Эндо сидел, выставив локоть в окно и наблюдая за потоком прохожих. Водитель, продолжая жевать, увлеченно читал газету, разложенную на коленях.

— Что-нибудь важное в газете? — спросил Эндо, силясь сдержать сухой кашель.

— Новости бейсбола. «Джайантс» опять выиграли.

— Нет, я имею в виду первую страницу.

— А-а, политика. Думаю, то же самое. Я в этом не разбираюсь. — Не поднимая головы, он передал Эндо тетрадки, которые не читал. Эндо пробежал глазами первую страницу.

— Гас, в твоей стране тоже проблемы. Что будет в Алжире?

— В Алжире?

— Разве у белых с местными не война? Они же ненавидят друг друга.

Ненавидят друг друга... борются... Гастон посмотрел на Эндо и печально покачал головой. Не только в Алжире, не только во Франции. Но и здесь, в этот самый момент....

Казалось, в мире нет ничего другого, кроме ненависти и вражды. Одна страна ненавидит другую, люди не доверяют друг другу. Любовь и доверие исчезли в никуда. Даллес подозревает Хрущева, Хрущев — Даллеса. Французы ненавидят алжирцев, алжирцы — французов. И это не все. Здесь, на его глазах, в лучах ослепительного солнца, на Гиндзе один человек готовится убить другого. С глазами, горящими от ненависти, он ожидает свою добычу.

— Так же как и вы... — тихо сказал Гастон, но Эндо больше не обращал на него внимания, а только смотрел из окна.

Десять пятьдесят пять. Водитель включил радио. Молодой женский голос передавал рекламу:

— Хорошие гвозди — крепкие дома. Покупайте гвозди в «Ямато».

Слащавый женский голос сменился мужским:

— Токийское полицейское управление разыскивает Гастона Бонапарта. Господин Гастон, немедленно свяжитесь с полицией.

Диктор больше ничего не сказал, и трое в машине сохраняли молчание. Затем водитель засмеялся и повернулся к Гастону.

— Это вы!.. Эндо-сан, это становится рискованным.

— О чем ты говоришь? Никто не знает, что Гас со мной.

Одиннадцать часов. Внезапно Эндо отпрянул от окна.

— Он пришел. Точно вовремя. — Удовлетворенная ухмылка растянула его впалые от болезни щеки. — Не смотрите на него, — тихо приказал он. — Умэдзаки, не выключай радио.