Масахико Симада - Плывущая женщина, тонущий мужчина

– Кончайте бодягу! – крикнул Харуо. – Обойдетесь обычной рулеткой.

Аои отделила барабан, вставила одну-единственную пулю и ухмыльнулась. Затем крутанула металлическую «рулетку», сунула дуло себе в рот и, прежде чем Мицуру успел протянуть руку, нажала на курок.

Воскликнув: А! – Мицуру попытался отнять у нее револьвер. Но Татьяна опередила его и завладела оружием. Отступив на три шага, она крутанула барабан и, как только он перестал вращаться, ткнула дуло в висок со вздувшимися голубыми жилками и спустила курок. Щелкнуло. Затаивший дыхание Харуо выдохнул с облегчением.

Пуля, пощадив головы женщин, затаилась где-то в недрах «рулетки». Игра соперниц закончилась вничью. Неизбежно пришла очередь Мицуру. Татьяна сунула ему револьвер прямо под нос.

– Эй вы, кончайте! Или будете продолжать, пока кого-нибудь не пришьете?!

Голос Харуо взлетел далеко ввысь. Слыша, как гудит кровь во внутреннем ухе, Мицуру взял револьвер. Его рука взмокла от пота.

– Перестань! Ты проиграл.

Голос Харуо все удалялся. Мицуру почувствовал, как волосы по всему телу встали дыбом, во всех суставах зудело. Он попытался пережить еще раз в замедленном темпе то, что сейчас произошло у него перед глазами. Его мысль не поспевала за стремительной сменой событий. Обе – и Аои, и Татьяна – почти рефлексивно крутанули барабан и нажали на курок. Как будто, если соблюсти определенный ритм, пуля не вылетит. Эти две враждующие между собой женщины очень похожи. Не уступают друг другу в силе своего «бессознательного». Сценарий, каким его замыслил Мицуру, потерпел крах. Он остался в одиночестве. Аои самовольно вторглась в игру и разрушила ее. Так же, как прежде, она сделала бессмысленной игру с Брюсом Ли.

Если сейчас отказаться, он, Мицуру, автоматически становится проигравшим. Нажать на курок – вероятность поражения уменьшается до одного к шести. Награда за поражение – смерть. Покориться и стать рабом более безопасно, но с вероятностью пять к шести игра с Татьяной закончится вничью. Больше того, он сможет сделать Аои своей рабыней.

Мицуру крутанул «рулетку». Сквозь гул в ушах, подобный шуму взлетающего реактивного самолета, он услышал, как кто-то зовет его по имени. Приставил дуло ко лбу. Никаких воспоминаний в последний миг. Это значит, он не умрет. Как будто начал моросить дождь. В бархатной серости всплыло поблекшее лицо Аои. В ту ночь тоже шел дождь. Да, наконец-то понял: я сейчас нахожусь во сне. А раз убиваю себя во сне, боли не будет. Но почему так ноют суставы? Неожиданно появляется Итару. Держа на закорках Мисудзу, он ухмыляется. Но где же я сплю? Конечно, если нажму курок, узнаю…

В следующий миг казино сотряс огненно-алый грохот.

Прошло уже полгода с тех пор, как Мицуру ушел из дома. Не оправдалось предсказание Итару, что через месяц брат не постесняется вернуться назад, зато тайная надежда, что, скрываясь от жены, он начнет что-то вроде новой жизни, не обманула. В тот момент, когда Итару не позволил Мисудзу совершить самоубийство, надежда была совсем слабой, но с течением времени она окрепла, встречая молчаливое понимание у невестки. Мисудзу, откровенно поведавшая в предсмертном письме о своем прошлом и о своих чувствах к Итару, была обречена искать у него спасения, ведь, в конце концов, именно ему она была обязана жизнью. Иначе ей пришлось бы разорвать все, что связывало ее как с Мицуру, так и с Итару, и убраться туда, где бы никто уже не мог ее найти. Так и не сказав вслух, что же она собирается теперь делать, Мисудзу вернулась в дом на обрыве, дом, в котором не было Мицуру.

Итару каждую неделю наведывался к ней, оправдываясь желанием узнать, нет ли вестей от брата. Разумеется, это был всего лишь предлог, в первую очередь он хотел понять, каким она видит свое будущее. Мисудзу потчевала его стряпней из натуральных продуктов и музыкой, способствующей пищеварению. В гостиной имя «Мицуру» было табу. Если в разговоре случалась заминка и Итару говорил: «А кстати», собираясь затронуть известные события, она бросала на него умоляющий взгляд, хватала его руку, точно кормило лодки, и разворачивала разговор в другую сторону. Отдаваясь нежному прикосновению ее пальцев, Итару охотно позволял ей рулить.

Неудавшееся самоубийство, разумеется, оставалось их общей тайной. Она строго-настрого запретила ему рассказывать об этом кому бы то ни было. Мать, разумеется, заметила, как сблизились Итару и Мисудзу, но предпочитала не вмешиваться. Больше всего ее пугало, как бы Мицуру не растратил семейный капитал на сомнительную женщину, и она заставила Итару предпринять кое-какие шаги, чтобы заблокировать его кредитные карточки. Проходили дни и месяцы, но все оставалось во взвешенном состоянии. Не имея никаких известий от мужа, Мисудзу продолжала изнывать над обрывом, открытым всем ветрам… Но вот, с началом нового года, за какую-то пару месяцев в окружающем мире неожиданно произошли кардинальные перемены. Эти месяцы образовали рубеж: мирная по названию и по сути жизнь «до» закончилась, надо было, хочешь не хочешь, приноравливаться к грозной эпохе «после». Не успела отплыть «Мироку-мару», как в Кобе случилось землетрясение, превратившее город в груду руин. Вслед за этим в Токио произошел террористический акт с применением ядовитого газа. Разгул стихии и человеческих страстей резко обесценил жизнь. «До» нужна была какая-то причина, чтобы убить человека. «После» все стали свыкаться с мыслью, что убить могут ни за что ни про что. Некоторое время царила паника. И полиция, и граждане бились в истерике. У матери произошло субарахноидальное кровоизлияние, в какой-то мере спровоцированное стрессом от семейных неурядиц, ее поместили в больницу.