Александр Чудаков - Сборник памяти

Да примите, Ира,
Чеховского мира
Этот слепок бледный,
Этот абрис бедный.
Я не прибедняюсь
И во всю стараюсь –
Я придумал сферы,
Я предпринял меры,
Изучил всю прессу,
Двинск и Дерпт, Одессу,
Вятку, Оренбург,
Екатеринбург,
Оршу, Белосток
И Владивосток,
Ашхабад, Тифлис,
Почти что Танаис,
И тогда я понял:
Не возьмешь в ладони
Мир, что так устроен,
Яблоко простое, –
Будет слепок бедный,
Будет абрис бледный.

Предметный мир
Не миф, но быль,
Посуда, магазин и пыль,
И запоздавшее белье,
И тараканное зверье.
Не спи,
солдат,
Терпи,
солдат,
Нигде нас
не вознаградят.
Одинокому бойцу с ПМ Е.Т.

Чухонцы тоже белобрысы,
Но им невнятен русский стих.
Вл. Соловьев

Их бабушки были бурятки
И в нетях их были отцы.
Играли в чухонские прятки
Нарымские эти юнцы.

К зырянам не явится Тютчев,
Зыряне к нам сами придут
И желтою кровью лесною
Сквозь снег до корней протекут.

Живала словесность в ночлежках,
Гремел по журналам босяк.
И ныне считают прилежно:
Бродяга, бетонщик, батрак.

И пухлый поэт краснолицый,
Воспевший рабочий клозет,
Брезгливо протянет страницы:
– У вас биографии нет.
Опишем деревню и лунность,
В альбоме увиденный скит.
Стряхнем с ног советскую юность.
Удастся ль? Поэзия мстит.

Здесь густо солят, густо перчат.
Е. Винокуров

О чем шумим, народные витии?
О чем хотим поведать мы России?
Изобразим, картошку как сажали…
Копали, тяпали – еще строка.
Внимательно мы в детстве прочитали
Советского поэта Маршака.

Педтехникум – их геттингены.
Лицей – вологодский детдом.
Их коми-пермяцкие гены
Нас судят шаманским судом.

Те Библию в 30 открыли,
Прочли про воззренья славян,
А в 40 узнали, что были
И скиф, и хазарский каган.

И череп, и крест, и молитву –
Все в общую кучу одну.
И Куликовскую битву –
По С. Бородину…

Отчизна. Засеки, предгорья.
Татары, колхозы, шоссе.
Российская наша исторья
Лежишь ты не в БСЭ.

С кнутом босиком по росе я
Побегав, все стал постигать.
Доколе, доколе, Расея,
Тебе все с нуля начинать?

Русский русскому не скажет:
«Здравствуй, русский, здравствуй, брат».
Из журнала 1930-х годов

«Я снова русской осенью дышу»,
«Благословенна русская телега»,
Я русский огонек в душе ношу,
Добрался я до русского ночлега.

А если явилося имя Придача
Иль – Боже – Углянец нежданно возник –
Какая находка, какая удача!
Названье, как сивка, вывозит весь стих.

Все уже было. Слово кутали
В тряпье родное, сволоча с небес.
И называли, чтоб не путали,
Большие книги: «Русский лес».

Все это было, было, было.
Нам говорили: все про вас.
И в заверенье получили
На штоф нашлепку: «Русский квас».

Отец, позаботься о сыне,
Лишь гул – ни начал, ни концов,
Россия, ужель на вершине
Воронежский прасол Кольцов?

«Околица родная, что случилось?»
Окраина и вязкий чернозем.
Что с русским словом ныне получилось?
Околицею медленно бредем.