Александр Чудаков - Сборник памяти

Орудие – прочих не хуже
Из тех, что создал человек.
В кровавой распластанный луже
Кончался осьмнадцатый век.

Эвклида зазубривал школьник,
Всемирной науки азы.
Сиял в вышине треугольник,
И мазали салом пазы.

Его равномерная сила
Правдивей, чем взмах палача.
Скользил он, скользил он, скользил он,
Равéнству и братству уча.

Мы слышали: доктор-механик
На тот же возлег эшафот
И видел, и видел, как в раме
Беззвучно и ровно идет

Тот нож. То начало скольженья –
Согласно законам движенья.

Словарь в неживой позолоте
Развеял легенду тех дней,
Отметил: изобретатель
Скончался в постели своей.

Редактор, седея в работе,
Детали нам все уточнил.
Но умер на плахе тот доктор!
И нож треугольно скользил.

Курортное вялое счастье –
Газоны, источник, вода,
Осеннее тянут ненастье
В тягучих слезах провода.

Скамейка, объятье, улыбка,
В глазах то ли бред, то ли грусть.
Все временно, сыро и зыбко,
Известно давно наизусть.

На полдень солнце
Наводит тень.
Цветет крапива,
Растет сирень.

Из почвы вышел
И сосен скрип,
Питает почва
Поганый гриб.

Никто не знает,
Где то зерно,
Что в Книгу Судеб
Занесено.

Знаком исписанный карниз
Над дверью мастерской:
«Борис, Борис – погонщик крыс!» –
Ребяческой рукой.

Пришел забрать я табурет
В столярку дверь толкнул.
– «Борис пришел?» – «Бориса нет».
– «А где же?» – «Утонул».

Спокойно на меня глядит
Хозяин уж другой,
Не делает печальный вид,
Не никнет головой.

…Он каждый день сюда ходил
Почти двенадцать лет.
Пилил, строгал, строгал, пилил.
Висит его жилет.

– «Вы были?.. Похороны?.. Да?..»
– «Никто и не ходил.
Да и пойти туда – когда?
Заборчик я чинил.

Тут Никсон будет проезжать,
И мы, как штык, должны…
А кто пойдет? Помёрла мать,
И не было жены».

Устроен сложно этот свет:
Чтобы являться в ЖЭК,
Чинить забор, сбивать багет
Родился человек.

И лишь исписанный карниз
Ребяческой рукой:
– «Борис, Борис – погонщик крыс!» –
Над дверью мастерской.

«Я пас!» Корректен и достоен.
Чуть вял, не суетлив, не трус.
Хоть с картой средне – он спокоен:
Есть на руках трефовый туз.

И не высматривает зорко,
И не глядит судьбе в глаза.
Но вышла в козыри шестерка
И бьет трефового туза.

Сквозила странным светом
Узорчатая тень,
Забытая поэтом
Мордовская сирень.

И снизу узкая река
Блеснула, как клинок.
Поутру русские войска
Прошли за Белосток.

Среди грядок
Устроил порядок
И дорожки
Посыпал песком.

И лопата насажена криво,
Тачку с глиной ведем по гробам.
Лучше б Лосев молчал про пиво,
Что давали в Египте рабам.
…
Все повяжут молочные реки,
Не во сне потекут, наяву.
И на Волге, свободной навеки,
Флаги в гости все будут в Москву.