Марк Салливан - Под алыми небесами

– Здесь так красиво, – сказала Анна. – Я понимаю, почему тебе здесь нравится.

– Я приезжал сюда тысячу раз, и все же это место кажется мне каким-то сказочным, словно в раю. Здесь ничто не говорит о человеке.

– Да. Дай я тебя сфотографирую, – сказала Анна, доставая камеру генерала Лейерса.

– Где ты ее взяла?

– В бардачке. Я потом вытащу пленку, а камеру положу на место.

Пино, поколебавшись, пожал плечами:

– Ну хорошо.

– Встань в профиль, – сказала она. – Подбородок повыше. И волосы убери, я хочу видеть твои глаза.

Пино убрал волосы, но ветерок снова сбросил его непокорные кудри на глаза.

– Постой, – сказала Анна и вытащила из сумочки белую ленту.

– Нет, я ее не надену, – сказал Пино.

– Но я хочу, чтобы на фотографии были видны твои глаза.

Не желая разочаровывать ее, Пино согласился – взял ленту, надел на голову и скорчил гримасу, чтобы рассмешить Анну. Потом встал к ней в профиль, поднял подбородок и улыбнулся.

Она сделала два снимка.

– Идеально. Я всегда буду помнить тебя таким.

– С лентой на голове?

– Это чтобы видеть твои глаза, – возразила Анна.

– Я знаю, – сказал он и обнял ее.

Когда они разомкнули объятия, он показал ей на дальнюю северную оконечность озера:

– Вон там, ниже линии снегов, видишь? Это Мотта, там отец Ре и его «Каса Альпина». Я тебе рассказывал об этом месте.

– Я помню, – сказала Анна. – Как ты думаешь, он по-прежнему помогает им? Отец Ре?

– Конечно, – ответил Пино. – Ничто не может поколебать его веру.

А в следующее мгновение он подумал о платформе двадцать один. Наверно, это отразилось на его лице, потому что Анна спросила:

– Что-то не так?

Он рассказал ей, что видел на платформе, какой ужас испытал, когда тронулся поезд с этими красными вагонами для перевозки скота, когда в щели появились детские пальчики.

Анна вздохнула, погладила его спину и сказала:

– Невозможно быть героем все время, Пино.

– Ну, если ты так уверена.

– Я в этом уверена. Ты не можешь все ужасы мира взвалить на свои плечи. Ты должен найти свое счастье в мире и стараться по возможности помогать другим.

– Я счастлив, когда с тобой.

Ее, казалось, раздирают какие-то внутренние противоречия, но потом она улыбнулась и сказала:

– Знаешь, и я тоже, когда с тобой.

– Расскажи мне о своей матери, – попросил Пино. Анна напряглась. – Незаживший шрам?

– Один из самых мучительных, – ответила она, и они двинулись вдоль берега озера.

Анна рассказала Пино, что ее мать после смерти мужа в море и спасения дочери стала медленно сходить с ума. Она говорила Анне, что та виновата в смерти отца и во всех выкидышах, которые у нее случились после рождения Анны.

– Она считала, что у меня дурной глаз, – сказала Анна.

– У тебя? – переспросил Пино и рассмеялся.

– Это не смешно, – возразила Анна расстроенным голосом. – Моя мать ужасно со мной обращалась, Пино. Она внушала мне всякие мысли обо мне, ложные мысли. Она даже приглашала священников, чтобы изгонять из меня демонов.

– Не может быть!

– Может. Когда я смогла уйти от нее, я ушла.

– Из Триеста?

– Сначала из дома, а вскоре и из Триеста, – сказала она и повернулась к озеру.

– И куда?

– В Инсбрук. Я ответила на объявление, познакомилась с Долли, и вот я здесь. Странно, как жизнь всегда приводит тебя в те места и к тем людям, которых ты должна увидеть.

– Ты веришь в это в связи со мной?

Подул ветерок, пряди волос упали ей на лицо.

– Пожалуй. Да.

Пино подумал, в чем же состоял план Бога, когда он свел его с генералом Лейерсом, но, когда Анна убрала волосы с лица и улыбнулась ему, он забыл обо всем.

– Мне не нравится парижская помада, – сказал он.

Она рассмеялась:

– А куда еще мы можем съездить? Какие другие красивые места ты знаешь?

– Выбирай.

– Близ Триеста я знаю много мест. А здесь – нет.

Пино задумался, неохотно посмотрел на озеро и сказал:

– Я знаю одно место.

Час спустя Пино пересек железнодорожный переезд и по проселку подъехал к холму, где его отец и синьор Белтрамини исполняли «Nessun dorma» – «Никто не будет спать».

– Почему именно это место? – недоуменно спросила Анна, видя надвигающиеся черные тучи.

– Давай поднимемся – и я тебе покажу.

Они вышли из машины и зашагали вверх по склону. Пино рассказал о поезде, который каждый вечер уезжал из Милана летом 1943 года, о том, как они приезжали сюда, в эти густые ароматные травы, спасаясь от бомбежек, и о том, как они с Карлетто стали свидетелями маленького чуда, сотворенного скрипкой Микеле и голосом синьора Белтрамини.