Марк Салливан - Под алыми небесами

Микеле отер глаза:

– Один Господь знает, во что он ввязался.

На следующий день поздно вечером, проведя многие часы в машине генерала Лейерса, Пино сидел в кухне Долли, ел превосходное ризотто Анны и смотрел перед собой.

Анна слегка толкнула его ногой в голень.

– Что? – вздрогнул Пино.

– Ты сегодня где-то не здесь.

Он вздохнул, потом прошептал:

– Ты уверена, что они спят?

– Я уверена, что они в комнате Долли.

Пино, по-прежнему шепотом, продолжил:

– Не хотел тебя втягивать, но чем больше думаю об этом, тем яснее понимаю, что ты можешь помочь мне кое в чем важном, но опасном для нас обоих.

Анна сначала смотрела на него восторженно, потом ее выражение сменилось на более трезвое, наконец он увидел страх в ее глазах.

– Если я откажусь, ты сделаешь это один?

– Да.

Она задумалась на секунду, потом сказала:

– Что от меня требуется?

– Ты не хочешь сначала узнать, что мне нужно, прежде чем соглашаться?

– Я тебе доверяю, Пино, – сказала Анна. – Ты мне скажи, что от меня требуется.

Даже в разгар войны, отчаяния и разрухи канун Рождества остается днем, когда торжествуют доброта и надежда. Подтверждение тому Пино сначала увидел, когда генерал Лейерс, наблюдая за распределением украденного хлеба, мяса, вина и сыра, на Готской линии изображал из себя Weihnachtsmann – рождественского деда. Он увидел это еще раз тем же вечером, когда он и Анна стояли в Дуомо на ночной мессе вместе с тысячами миланцев, втиснувшихся в три громадных нефа собора. Немцы отказались отменить на эту ночь комендантский час, а потому месса проводилась раньше обычного.

Вел службу кардинал Шустер. Если Анне кардинал был почти не виден, то Пино при своем росте видел его прекрасно – тот читал проповедь, в которой рассказывал о невзгодах, сопутствовавших рождению Иисуса, и призывал прихожан к сплочению.

– «Да не смущается сердце ваше», – говорил кардинал Милана. – Эти пять слов Иисуса Христа, нашего Господа и Спасителя, сильнее пуль, пушек и бомб. Люди, которые следуют этим словам, не боятся, они сильны. «Да не смущается сердце ваше». Люди, которые следуют этим словам, без сомнения, одержат победу над тиранами и их армиями страха. Так было вот уже тысяча девятьсот сорок четыре года. И я уверяю вас, что так будет и во все времена.

Начал петь хор, и многие в толпе вокруг Пино испытали воодушевление, выслушав дерзкую проповедь кардинала Шустера. Они принялись петь вместе с хором, и Пино увидел, как изможденные, уставшие от войны лица загорались надеждой, веселились даже в такие дни, когда радость в жизни слишком большого числа людей стала редкостью.

– Ты благодарил Бога? – спросила Анна, когда они по окончании мессы вышли из собора.

Она переложила пакет с покупками из одной руки в другую.

– Да, – ответил Пино. – Я благодарил Бога за то, что он подарил мне тебя.

– Так бы и слушала тебя. Как это приятно.

– Это правда. Благодаря тебе, Анна, я перестал бояться.

– А я вот осталась такой же трусихой, как и прежде.

– А ты не бойся, – сказал Пино, кладя руку ей на плечо. – Делай то, что делаю я иногда, когда мне страшно: представь себе, что ты – другой человек, который гораздо смелее и умнее.

Они прошли мимо темной поврежденной громады Ла Скала, направляясь к магазину кожаных изделий.

– Пожалуй, у меня это получится, – сказала Анна. – Я имею в виду – действовать, как кто-то другой.

– Я уверен, что получится, – сказал Пино, и остальную часть пути до дома дяди Альберта он чувствовал себя неуязвимым, потому что рядом шла Анна.

Они постучали с заднего входа. Дядя Альберт открыл дверь в пошивочную мастерскую, и они вошли в помещение, насыщенное запахом дубленой кожи. Дядюшка включил свет и спросил:

– Кто это с тобой?

– Мой друг, – ответил Пино. – Анна-Марта. Она мне поможет.

– Помнится, я говорил, что лучше тебе это сделать одному.

– Поскольку я рискую своей жизнью, то буду делать так, как считаю нужным.

– Как именно?

– Не хочу говорить.

Дяде Альберту такой поворот событий не понравился, но он тем не менее продемонстрировал уважение к Пино:

– Как я могу помочь? Что тебе нужно?

– Три бутылки вина. Одна початая, но… чтобы пробка была на месте.

– Хорошо, – ответил дядюшка и направился наверх, в квартиру.

Пино начал переодеваться – сменил гражданскую одежду на свою форму. Анна поставила пакеты и прошлась по мастерской, разглядывая раскроечные столики, швейные машинки и полки с великолепными кожаными изделиями в разной степени готовности.