Юрий Рытхэу - Чукотский анекдот

— Что же мне делать? Что же мне делать?

Антонина зарыдала в голос, но Гизатуллин уже выпроваживал ее на улицу, где за дверью дожидался Николай Зотов.

— Твоя? — весело спросил милиционер.

— Моя! Законная! — громко произнес Зотов и потащил волоком упирающуюся Антонину.

Всю ночь, до самого утра соседи слышали глухие удары и женские стоны из квартиры на втором этаже, но никто даже не полюбопытствовал и не спросил, в чем дело: пьяные драки и разборки в Кытрыне были такой обыденностью, что уже никто не обращал на это внимания.

Ранним утром Антонине все же удалось доползти до квартиры Чейвуна и вызвать «скорую помощь».

Когда Франтову доложили о случившемся, реакция его была схожей с реакцией дежурного по районному отделению милиции Гизатуллина. «Поделом ей, — подумал глава администрации района. — Не будет задирать нос». Но все же созвонился с Меленским.

— Я что-то слышал ночью, какой-то шум, — вспомнил Меленский. — Но не обратил внимания. У нас подъезд довольно теплый, и часто сюда сходятся погреться бомжи.

— Дело может приобрести международный резонанс, — произнеся последнее слово, Франтов мысленно похвалил себя. — Твой друг Карпентер поднимет шум. Но, с другой стороны, побил-то Антонину ее законный муж. Вполне естественная реакция здорового мужчины.

— А я не знал, что она замужем…

— Как выяснилось, она вышла за этого… — Франтов посмотрел на лежавшие перед ним бумаги… — Николая Зотова полтора года тому назад. Потом они разошлись, она уехала из Билибино сюда на родину, и с тех пор, по словам Антонины, они вообще не общались.

— То есть фактически не жили как муж и жена, — подхватил Меленский.

Дело было в том, что у Меленского собственные семейные дела обстояли далеко не лучшим образом. Вот уже два года, с тех пор как сыновья покинули отчий дом и уехали учиться, жена его проживала в Анадыре. Москвичка Елена Андреевна, по образованию юрист, не любила жить в Кытрыне и звала мужа уж если не в Москву, где у родителей была вместительная квартира и дача в Кратово, то хотя бы в столицу Чукотского автономного округа. Ей не нравились друзья и земляки мужа, да и мужа своего она частенько критиковала за слишком подчеркнутую, как она говорила, «чукотскость».

— Согласно нашему законодательству, пока супруги официально не разведены, ложатся они в одну постель или врозь, они считаются мужем и женой. И размолвки между ними считаются обычной семейной ссорой. А тут Антонина пыталась обвинить законного мужа в изнасиловании! В изнасиловании! — многозначительно повторил Франтов.

Тем временем Николай Зотов, выпив бутылку водки, отправился навестить жену в больницу. У Шлакова хватило смелости и сообразительности не пустить разъяренного парня в палату, где в страхе тряслась Антонина.

Вернувшись в квартиру, Николай Зотов завалился спать.

Антонина понемногу приходила в себя. Конечно, синяков хватало, особенно на лице, но никаких переломов и особых повреждений она на своем теле не обнаружила. Постепенно страх, унижение и боль уступали чувству гнева и жажде мщения. Появление Николая Зотова было настоящей угрозой ее будущему, ее любви. Если она уступит — можно навсегда распроститься с мечтами о счастье.

Антонина тихо вышла из палаты.

Несмотря на поздний час, на улице было светло. Громко хрустел под ногами снег. Еще несколько дней, и солнце начнет понемногу набирать силу, и верхняя корка снега начнет чуточку подтаивать, образовывать наст.

Окна квартиры ярко светились. Антонина на минуту остановилась, глубоко вздохнула и вдруг ощутила, что она больше не боится Николая Зотова. Надо его попросту вытолкать из квартиры, закрыть за ним дверь и больше не пускать. Он уже давно ей больше не муж. И никакая отметка в паспорте, запись в регистрационной книге больше не имеют значения для нее. Она также поняла, что никакой помощи от милиции, от властей не будет, и она может надеяться только на себя.

Взбежав на свой этаж, Антонина рванула на себя дверь. Она оказалась не запертой. Из спальни раздавался громкий храп, и из проема двери несло кислой вонью давно немытого тела, застарелого перегара, смешанного с запахом табачного дыма.

Играла музыка, и Оливия Ньютон-Джонс умоляла не переставать верить любви.

Антонина нашла на кухне небольшой каменный молоток на деревянной рукоятке, доставшийся ей в наследство от отчима. Обычно этим молотком она размалывала в ступе замерзший тюлений жир, нерпичью печенку, мясо.