Юрий Рытхэу - Чукотский анекдот

Лизе стало немного обидно от этих слов, и она даже подумала: а не проголосовать ли самой, в знак протеста, за Пэлята? Она ведь, как ни говори, тоже местная, в паспорте записана как эскимоска, хотя языка не знает.

День выборов выдался тихий, безоблачный по всему огромному Чукотскому району, площадью равному большому европейскому государству.

Это радовало сердце Рыжкова, и он еще более уверился в благополучном исходе голосования. Избирательные участки по всему округу открылись в намеченный час, в восемь утра. Были предложения сдвинуть начало голосования на час позже, но многие охотники рано утром отправлялись на промысел нерпы. Связь работала отлично, и уже через час начали поступать первые сообщения. К полудню в большинстве сел проголосовало сорок процентов избирателей. Правда, приходили и неприятные известия: в Нешкане так бурно штурмовали буфет, что поломали мебель и растоптали заранее приготовленные бутерброды. В Люрэне милиция зафиксировала сразу три драки. Получив это донесение, Рыжков первым делом поинтересовался, успели ли задержанные проголосовать. Оказалось, успели, и это успокоило председателя избирательной комиссии.

А в общем и целом все шло неплохо. И по всему Чукотскому автономному округу первые демократические выборы первого губернатора проходили на удивление организованно и дружно, как в добрые, старые, советские времена.

После трех часов пополудни Рыжков, получив сведения о том, что процент проголосовавших перевалил за пятьдесят, облегченно вздохнул и поспешил в свои кабинет выпить чаю. Пригласил он с собой и Лизу Доджиеву.

— Считай, что мы с тобой эти новые выборы провели успешно, — удовлетворенно произнес он.

— Но мы еще не знаем, кто победил, — заметила Лиза.

— Ну, это, так сказать, уже дело техники, — Рыжков загадочно подмигнул, что было совершенно не в его манере. И тут же поправился: — Воля народа — есть воля народа.

К концу рабочего дня почти во всех селениях выборы закончились. Кое-где уже начался подсчет голосов, и результаты сообщались по телефону. Вот здесь картина была тревожной. Чукотский район преимущественно сельский, основное население — чукчи и эскимосы, и поэтому, естественно, они отдавали предпочтение своему земляку Пэляту. Так было в большинстве сел.

— Цифры в протоколах пишите и проставляйте простыми карандашами! — гремел по телефону Рыжков. — Здесь мы все пересчитаем и поставим окончательные данные. Завтра к вам вылетают вертолеты и забирают бюллетени и протоколы. До окончательного подсчета все сведения считаются секретными! Не разглашайте, иначе вам придется строго отвечать!

Лиза слушала и примечала, как сильно напуган председатель избирательной комиссии. Она поняла, что села не поддержали кандидатуру Базарова, а это уже скандал. Эти тангитаны так до конца и не поняли душу чукотского аборигена. Думали, что достаточно будет задобрить его гуманитарной банкой сгущенного молока, килограммом крупы и пачкой маргарина, дать ему выпить на избирательном участке и сунуть в рот бесплатный бутерброд, и он проголосует как надо. Как бы не так!

Она знала, что телефонные разговоры прослушивает на телеграфе Анна, жена Чейвуна, да и у самого Владимира была собственная радиостанция, стоявшая на кухонном буфете и всегда подключенная к частоте, на которой велись телефонные переговоры между селами Чукотского района.

Первым порывом было сообщить обо всем этом Рыжкову, но, подумав, Лиза Доджиева решила промолчать и не выдавать своих земляков. После закрытия избирательных участков, когда она пила чай с Рыжковым, видела, как тот взволнован. Только что он побеседовал с председателем окружной избирательной комиссии в Въэне, с Франтовым, который зашел к Рыжкову в кабинет и о чем-то долго с ним совещался.

На следующий день вертолет облетел села, становища и стойбища и привез запечатанные конверты с бюллетенями и протоколами. В Люрэн за выборными документами на машине съездил Василий Доджиев.

Забрав все бумаги, Рыжков заперся в своем кабинете, отпустив домой членов избирательной комиссии.

После полудня следующего дня, он собрал соратников в полном составе. За эти дни Рыжков заметно осунулся, глаза ввалились, в голосе появилась хрипота.

— Вот что, друзья, — сказал он. — Я не стал вас загружать этой работой: все вы люди семейные, у вас есть домашние дела, поэтому весь этот нудный и рутинный труд я взял на себя. Я все перепроверил, пересчитал.