Юрий Рытхэу - Чукотский анекдот

— Это правда, — ответил Джонсон. — А здесь у Мылыгрока хороший дом и свой магазин сувениров…

От этой новости Пестеров на время потерял дар речи. Магазин у Мылыгрока! Это черт знает что! Как-то само собой подразумевалось, что магазины могут принадлежать только тангитанам, но никак не представителям местного населения.

— Он, наверное, продавцом прирабатывает, — осторожно предположил Пестеров.

— Да нет, он там почти и не появляется, — ответил Джонсон. — Приезжает иногда, пропивает прибыль и уезжает обратно на свой остров.

Вельботы отплывали из Нома ранним утром. На берегу собралась внушительная толпа провожающих. Отягощенные подарками, гости с Чукотки грузились на суда, громко переговаривались с хозяевами.

В толпе провожающих был и Роберт Карпентер. Он преподнес Антонине Тамирак внушительный сверток. Антонина растерянно спросила:

— Что это?

— Это подарок, — смущенно произнес Роберт.

Это был стереофонический кассетный магнитофон.

— Ой, да я и не знаю, — засмущалась Антонина. — Такая дорогая вещь.

Она оглянулась на Пэлята.

— Бери, бери, — кивнул Пэлят.

— Спасибо! — прошептала Антонина и вдруг неожиданно для всех крепко поцеловала Роберта Карпентера и прыгнула в вельбот.

Медленно удалялся аляскинский берег, и люди в вельботах со смешанным чувством смотрели на удаляющиеся домики: вроде бы та же самая земля, те же домики, а жизнь — совсем другая…

Полковник Дудыкин считал, что поездка местных жителей на Аляску была огромной ошибкой руководства Чукотского автономного округа и особенно его главы — Пэлята. Он довел эти свои соображения до вышестоящих органов и ожидал указаний. Недовольны были и другие деятели администрации округа, особенно первый заместитель Пэлята, бывший секретарь парткома морского порта Виктор Александрович Базаров. На узком совещании он прямо сказал, что соглашение о мониторинге животного мира в северной части Берингова пролива и побережья Ледовитого океана открывает для американской разведки широкое поле для шпионской деятельности.

— Да что там шпионить! — сердито возразил Пэлят. — Воинских частей на полуострове нет. От радиолокационной станции в Улаке остались только развалины. Даже маяки погасли.

В свое время на последние деньги Гуврэльская гидрографическая база накануне навигации заправила маяки, как это она делала всегда. Питание осуществлялось компактными ядерными генераторами, рассчитанными на три года беспрерывной работы. Но на то, чтобы выключить маяки на зиму, уже денег не оказалось. А потом финансирование вообще прекратилось, и чукотские маяки на протяжении трех лет без перерыва работали и днем и ночью в любую погоду, пока не истощили полностью энергетические ресурсы.

Полковник Дудыкин и Базаров сходились во мнении, что местным жителям, чукчам и эскимосам, доверять управление округом нельзя. При этом они ссылались на работы ленинградского ученого, этиогенетика из Института этнографии Академии наук, который указывал на особое строение мозга у представителей коренного населения Чукотского полуострова. Оно якобы оказалось асимметричным. Это считалось достаточным научным фундаментом, чтобы всячески противиться допуску аборигенов к высшим государственным постам. И если кто-то из чукчей или эскимосов получал образование, вел более или менее трезвый образ жизни и поднимал голос, на него сразу же цыкали: мы вам дали грамоту, выучили, привили навыки цивилизованной жизни, а вы… Неблагодарные! Да если бы не мы, вы так бы и жили в темноте и невежестве, ютились в ярангах при свете жирников, а пищу готовили на кострах — со своими несимметричными мозгами!

По этой же причине, когда в начале девяностых годов Чукотка отделилась от Магаданской области, меньше всего интересовались мнением местного населения. И впрямь охотнику из Люрэна все равно, в какое административное деление входит Чукотка. Но вот управителям и чиновникам округа административная независимость от области давала возможность бесконтрольного доступа к немалым бюджетным деньгам. Все эти политические баталии совпали с приватизацией, с упразднением совхозов и колхозов, раздачей в частное владение общественных оленей.

Положение в оленеводстве внушало большую тревогу. Надо было что-то предпринимать.

Пэлят смотрел в круглый иллюминатор вертолета и обозревал осеннюю тундру. Многочисленные озера, ручейки и речушки отражали солнечные лучи, и на землю с высоты без солнцезащитных очков смотреть было невозможно. Стойбище Тутая располагалось на водоразделе Курупкинской тундры. Отсюда одни реки текли в Северный Ледовитый океан, другие — в Берингово море. Хотя Пэлят был родом совсем из других мест — верховья Омолона, он любил и хорошо знал эти места. В них еще сохранилось очарование нетронутой тундры, чистые реки и озера, обширные морошечные поля, простиравшиеся на десятки километров. Сюда еще не дошли золотопромышленники, и в бытность секретарем здешнего райкома Пэлят про себя радовался, когда геологи по осени возвращались из тундры с неутешительными вестями. Конечно, с государственной точки зрения, отсутствие промышленных запасов золота в Чукотском районе было большим минусом, и руководитель вместе с геологами сокрушался и показно огорчался по этому поводу, но внутренне ликовал: беда миновала. Старики сообщали ему о местах, где попадалось золото, иной раз даже приносили самородки, но Пэлят об этом никогда никому не сообщал — ведь сведения были неофициальные, а самородки выбрасывал далеко в море, когда уходил стрелять уток на мысе Кытрыткын.