Андрей Войновский - Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

– Благодарю вас, но я лучше постою. В дороге насиделся. Алексей Николаевич, вы можете мне ответить еще на один вопрос? вы знали Остроголова?

Сначала Комиссаров сидел не шелохнувшись и лишь спустя какое-то время медленно поднялся с дивана. Он внимательно посмотрел мне в глаза. Немного помолчал, затем ответил как-то уж очень спокойно и безэмоционально:

– Да, я знал Остроголова. Павел был моим другом. Когда-то. Только он умер. Умер уже больше года назад.

– Мне это известно, – сказал я, а потом добавил: – Умер потому, что сам этого хотел. Потому что не мог больше жить, а Бог сжалился над ним и забрал его к себе. Ему там, наверное, лучше.

– Наверное. Постойте-постойте, а вы случайно?.. – доктор улыбнулся.

– Да, доктор, именно он. Он самый. Грибничок собственной персоной. Чужих рассказов воспроизводитель. Эдакий своего рода сканер.

– Вот как? Что ж, забавно, – ответили мне, садясь обратно на диван.

– Согласен, забавно. Но может быть куда забавнее. Как вы думаете, Алексей Николаевич, нам с вами хватит трехсот семидесяти четырех миллионов долларов… и плюс еще шестисот тысяч, чтобы в этой замечательной стране больше не осталось ни одной несчастной детской судьбы? При этом я отлично понимаю, что даже среди соотечественников отыщется немало иронично настроенной мрази, которая, кривя губами, нам скажет в завуалированной форме что-нибудь о геополитической нецелесообразности на этот период развития страны, но смысл будет таков: к чему такие колоссальные затраты, если достаточно двух газовых камер и пары товарных составов? В общем, естественный отбор. Пусть выживают сильнейшие.

– Даже если не учитывать, – не сразу ответил Комиссаров, – сколько придется «отстегнуть» той же мрази, сидящей в теплых и уютных кабинетах, чтобы хотя бы не мешали, не чинили препятствий… – Комиссаров почему-то снова улыбнулся: – Ну, простите, я скажу вам так: пока не знаю. Нужна программа. Другими словами, надо думать и считать, все до мелочей просчитывать. И потом, одно дело жизнь, а другое – судьба.

– Так что вы решили, Алексей Николаевич?

– Решил? А что тут решать? Тут и решать-то нечего. Если вы не шутите, то на такое дело не грех и жизнь положить. Даже отбросив громкие слова. Я лично в этом вижу смысл.

– Значит, до завтра?

– Почему? Можно встретиться и сегодня вечером. Только где-нибудь после десяти. Хорошо? Раньше не успею физически.

– Идет.

Какой удивительный летний вечер нам подарила природа. Воздух был не просто теплым – воздух был уютным. Он располагал. Едва ощутимый нежный ветерок… Он все же ненавязчиво, да придавал московским улицам необходимую прохладу после дневного зноя, которым мы, москвичи, не особо-то и избалованы. Этот ветерок придавал московским улицам даже не прохладу – свежесть. Комфортную теплую свежесть. Что и говорить, редко в наших широтах выдаются такие вечера. И вполне естественно, что, когда я вышел за территорию семнадцатой больницы, мне категорически не захотелось сразу же ловить попутку. Мне захотелось прогуляться пешком пару кварталов и подышать этим неповторимым московским вечерним воздухом. Казалось бы, ну только что из леса, где кислорода хоть отбавляй, ан нет – очень, понимаешь ли, захотелось подышать свежим столичным углекислым газом. Вероятно, обычный синдром рядового жителя мегаполиса, который, оказавшись в чистой экологической зоне среди леса на пикнике и от этого почувствовав себя плохо, попросил друзей отнести его к выхлопной трубе автомобиля. Да, согласен, это старая средневековая хохма, но тем не менее. В общем, в Москве в тот вечер стояла благодать. Райская была погода, а настроение от встречи с Комиссаровым… Ну, здесь и лишних слов не надо: хотелось жить и действовать, потому что виден был конкретный, определенный смысл твоего, лопух, дальнейшего существования, а это, признайте, друзья, слишком близко к ощущению обычного, многим знакомого человеческого счастья. Да, пусть и неполного, но все-таки близкого.

«Девочка… Ах ты, девочка… Тоже мне, девочка, – мысленно твердил я про себя, а может, и вслух говорил себе это… Неважно. Да в этом ли дело? – Какая ты, к черту, девочка? Ты – порождение дьявола. Ну надо же! Извращение, которое придумать-то нельзя. Как же можно, тварь ты этакая, ребенка сделать орудием для воплощения чудовищных замыслов, испепеляющих, уничтожающих все живое и разумное на своем пути? Сделать бесчувственным проводником своих кощунственных идей? И почему такая гадость? Почему обязательно девочка? А я вот знаю ответ. Потому что девочка-ребенок – воплощение чистоты и непорочности. Да только вот болт тебе ржавый в твой хабальник поганый! Не выйдет, собака ты дикая! – От переизбытка эмоций, в ту пору обуявших меня, я даже, по-моему, резко вскинул одну руку вверх, ударив другой по изгибу локтевого сустава, отчего проходивший мимо весьма неприятной наружности молодой человек резко отпрянул от меня, негодующего, в сторону. – Не выйдет, сволочь! Не получится! Ничего, мы вылечим, научим, воспитаем… Ну… и все остальное. А поэтому – не получится, понял? Понял, козел ты двурогий?.. Вдова тебе в помощь…»