Андрей Войновский: Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

Ну, вот и свершилось: некогда рассказанное обаятельной старушкой в дремучих девственных лесах, конечно же не без помощи пока еще идеально работающей памяти, было детально мной воспроизведено и перенесено на многострадальную бумагу, которая, как известно, стерпит все.

До сих пор поверить не могу, но меня, как ни странно, издали. Случается же такое! И, как итог, хмурым осенним безрадостным утром две тысячи пятого от Рождества Христова я если и не проснулся знаменитым на всю страну, то в узких продвинутых кругах столичного бомонда стал персоной, иногда очень даже и узнаваемой. А вот благодаря дорогим моему сердцу издателям превратился в фигуру, не слабо раскручиваемую.

Что и говорить, лиха беда начало. Стоит сделать только первый шаг. Точнее сказать, чтобы за тебя его сделали люди, в тебе заинтересованные, и тогда – пошло-поехало. Ситуация сама будет растить тебя как снежный ком, и обстоятельства начнут складываться исключительно в нужном для тебя направлении. А вот вам и пример: после выхода в свет первого тиража немедленно обозначилась крепкая – я бы даже сказал, нерушимая – дружба с отечественным кинематографом, и я, особо не задумываясь, дал свое величаво-курносое согласие на написание сценария. А это, как вы понимаете, уже совсем другие деньги. И теперь – благодаря им, и только им – сбылась давнишняя мечта идиота: я езжу на замечательном по своим характеристикам трехгодичном джипе Nissan Pathfinder на собственную, наконец-то почти достроенную дачу, наслаждаясь неповторимым ароматом перманентно «зацветающей сосны». При этом всерьез подумывая о приобретении какой-нибудь недвижимости в прибрежной зоне Черногории, как это сделали недавно мои очень близкие друзья. (А я и не завидую!) В общем, как в том старом анекдоте: найдя окурок и кем-то недопитый портвейн, я с великой радостью в душе благоговейно осознал, что жизнь налаживается. Впрочем, если бы не одно серьезное обстоятельство, не на шутку меня встревожившее.

Поскольку нынче, дорогой читатель, и вы это отлично знаете, время исключительно больших проектов, сериалов и такого же рода творческих изысканий, я, в свойственной мне безответственной манере, взял на себя перед моими уважаемыми издателями определенные обязательства: ни много ни мало как написать продолжение. А эти-то замечательные, добрые и умные профессионалы наивно полагали, что старушка из дремучих лесов – не что иное, как литературный прием самого автора! Можете теперь себе представить, в какую ямищу я угодил из-за своего дурацкого и непомерного тщеславия? А все ведь потому, что, когда я скрупулезно, по крохам восстанавливал в памяти событийный ряд старушкиного рассказа, меня неожиданно посетила яркая сакраментальная мыслишка: как художник и как личность, я практически есмь гений! И что расту духовно не по дням, а по часам и совершенствуюсь – исключительно я один, но вот все остальные при этом неизменно топчутся на месте.

Ох, все в этой жизни, друзья мои, палка о двух концах. И поверьте, зарождающая популярность изначально подпадает под это определение. А так как я тогда не мог допустить никакой другой мысли, кроме той, что мое серое вещество не что иное, как мозг маститого, сформировавшегося писателя, то за каких-нибудь два с небольшим месяца с энтузиазмом накалякал полную отсебятину в форме рассказа, с достоинством звезды передав «шедевр» в редакцию своего издательства. Реакция последовала незамедлительно: мне тактично предложили съездить в какой-нибудь Таиланд, подышать свежим морским воздухом, по возможности поплавать… Словом, немного отвлечься от литературных трудов праведных.

Как бы не так! Не на того напали! Да и откуда им было знать, этим производителям литературы, что для меня, неповторимого, все остальные по-прежнему продолжали бег на месте. С каким-то необъяснимым творческим ожесточением я приступил к написанию очередного неповторимого шедевра, денно и нощно, буква за буквой, кропая и царапая шариковой ручкой по бумаге. Страница за страницей творилось мною нечто потрясающе-талантливое, но, как потом оказалось, одному лишь мне и понятное. Одним мной по достоинству и оцененное. После прочтения редакторами моего замечательного опуса за номером «два» мне уже не предлагали повторно съездить куда-нибудь к воде и еще раз как следует окунуться. А не предлагали лишь по той простой причине, что никакой иной реакции, кроме настороженных молчаливых взглядов в среде редакторов моего обожаемого издательства, просто не последовало.