Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

— Как получится.

И полицейский капитан стал аккуратно натягивать перчатки.

— Вчера я вас видел на баркасе. Рыбакам не разрешается брать на борт лиц, не являющихся зарегистрированными членами артели.

— Извините, не знал.

— Если вы через месяц не продлите срок действия вашей визы, вам придется покинуть нашу страну.

Если у вас появится желание вернуться — я порекомендую вам какое-нибудь другое место.

В Сорте капитану отвели комнату в пустующем доме, и тамошний алькальд прислал ему служанку.

Вечером она появилась в Фароле, чтобы купить капитану рыбу. Но в море никто не выходил, и купить ей, конечно, ничего не удалось. Но она, вернувшись, рассказала своим, что фарольские дел с ней иметь не пожелали. Капитан, как стало известно в Фароле, пришел в ярость.

Мало того, выяснилось, что он очень набожен. Тайну сохранить здесь невозможно: стоит обронить неосторожное слово, как тут же поползут слухи, и сам будешь не рад. Капитан навестил нашего священника.

Конечно же, старуха-служанка вертелась рядом, а память у нее была отличная, и все, о чем они говорили, стало известно нам до мельчайших подробностей: старуха проболталась Кармеле, а та — мне.

Капитана интересовало, часто ли деревенские посещают церковь.

— Народ здесь, — сказал священник, — не очень набожный. Во всяком случае, в церковь они не ходят.

— Да быть такого не может! Что же вы здесь делаете?

— Нет, прихожане, конечно, есть. Алькальд, лавочник с женой — эти бывают в церкви чуть ли не каждое воскресенье. Секретарь захаживает.

— И все?!

— Да как вам сказать. Здесь почему-то не принято ходить на исповедь. Соседи плохо подумают. Раз пришел за отпущением грехов, значит натворил что-нибудь.

— Да мы родились в грехе! Неужели они этого не понимают?

— Попробуй, втолкуй им! Я уже и проповедь им читал «Все мы заблудшие овцы», а они все встали и пошли вон из церкви. Народ-то они неплохой и в бога вроде бы веруют, да вот не принято у них поминать имя господне. Разве что ругнутся при случае.

— Докатились, — сказал капитан.

Он изъявил желание послушать мессу и все порывался поговорить о божественном, а такие разговоры нагоняют на нашего священника смертельную тоску (старуха-служанка прекрасно знала своего хозяина).

А что действительно его интересует, так это археология, да разве полицейские в ней что-нибудь смыслят?

А вот Сорт капитану пришелся по праву. Дело в том, что в свое время в газетах появился рассказик о том, как сортовские боролись с ФАИ [48] ФАИ — Федерация анархистов Испании. . Анархисты рыскали по округе, выбрасывали из церквей деревянные статуи святых и жгли их на кострах. Но жители Собачьей деревни своих святых зарыли в землю, и после победы националистов им оставалось лишь откопать их. Ничего, кроме презрения, их подвиг у жителей Кошачьей деревни не вызвал.

Так что капитан уже заранее составил хорошее мнение о своих хозяевах и решил сделать им приятное: при исполнении служебных обязанностей кое на что посмотрел сквозь пальцы. Предстояло рассмотреть два дела об убийстве. Одно было совершено одиннадцать, другое — шестнадцать лет назад; в обоих случаях подозреваемыми были жены, будто бы столкнувшие своих мужей в высохшие колодцы. Эти убийства остались нераскрытыми, и поскольку за истекший период одна подозреваемая умерла, а другая эмигрировала, то капитан предложил следствие прекратить и дела закрыть.

К Фаролю же он не проявил никакого снисхождения; здесь его также занимало нераскрытое дело — на этот раз таинственное исчезновение местного жителя; он внезапно сгинул в конце войны, как раз тогда, когда наступающие войска националистов вот-вот должны были вступить в деревню. Это был молодой человек; жил он, ни в чем себе не отказывая, в причудливом доме за околицей, один-одинешенек. Дом этот несколько лет находился в запустении и превратился в развалины. Молодой человек объявил себя незаконным отпрыском герцогского рода и намекнул, что ему отвалили крупный куш и спровадили с глаз долой, пригрозив лишить всякой поддержки, если его поведение будет причинять родственникам беспокойство. Из рассказов рыбаков можно было заключить, что был он не совсем нормальным и умудрился настроить всех против себя — и это в смутное время, когда ссора с соседом считалась непозволительной роскошью. Он привлек к себе всеобщее внимание, а в то время следовало бы держаться в тени и оставить вельможные замашки — это раздражало людей, которые не любят богатых просто так, безо всяких причин.