Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Бабушка, достань-ка ваты из стенного шкафа.

Старуха, соображая, на что могла понадобиться вата, открыла шкаф, достала узелок и показала Окчоми.

— Это?

— Ой, эта не годится. Разве можно такую грязную вату везти в Сеул? Дай новую, вон там, пониже.

Только теперь старуха догадалась, зачем потребовалась вата. Она достала из-под узелка со старой ватой мягкую новую и подала Окчоми. Та выхватила из ее рук вату и выпорхнула из комнаты. Не мигая смотрела старуха ей вслед, а сама думала о коробочках хлопка, которые собирала прошлой осенью. От зари до зари она, Сонби и Ю-собан собирали этот хлопок, забывая об усталости, радуясь полным коробочкам. Одну за другой собирали эти белые пушистые коробочки, пока не наполнялся передник. Руки все исколоты, ноги исцарапаны о стебли хлопчатника! А потом таскали эти коробочки в корзинах — таких больших, что казалось, голова вот-вот отвалится, откидываясь от тяжести назад. И что же? Шиш им достанется от этих коробочек! Даже на кофточку дают какую-то бросовую, свалявшуюся, грязную вату, а под яйца постелить, в Сеул везти — подай новую.

Подумала об этом старуха, и веки ее снова заморгали, покраснели, она еще раз чихнула.

— В такое время и собаки не простужаются, что это с нашей бабкой?

«Да с собаками, наверно, лучше обращаются!» — чуть не сорвалось с языка старухи, но она сдержалась. Рука ее, спрятанная за спину, еще хранила ощущение от прикосновения к мягкой вате. Она подумала о том, что осенью опять придется собирать хлопок и таскать корзины с коробочками, и тяжело вздохнула.

— Слышь, бабка, сеулец-то, гость-то наш, учится в университете. Это самая высшая школа в Корее, — не утерпела похвастаться мать Окчоми. — Так вот, если он весной окончит ее, очень большое жалованье будет получать... Может, и не постыдится он стать женихом нашей Окчоми? — продолжала она. — Тогда бы я хоть завтра умерла спокойно...

Размечтавшись, она, однако, не переставала командовать: подай, возьми. А старуха думала о своем и рассуждения хозяйки пропускала мимо ушей. В этом доме всегда дела найдутся, допоздна не переделаешь всего, а в благодарность приличной одежонки от них не получишь, совсем обносилась. Нет-нет да и задумается она: а не податься ли ей куда-нибудь этой осенью? Да куда подашься? Детей нет, ремесла какого в руках — тоже. Хоть бы смерть, что ли, скорее пришла!

— Так как, бабка, хорошо бы погулять на свадьбе нашей Окчоми?

Старуха не расслышала как следует, что сказала хозяйка, и только тупо уставилась ей в лицо.

— Про свадьбу нашей Окчоми говорю...

— Да, — выжала она из себя и кивнула головой.

— Когда бы лучше устроить?

— Да кто его знает... Ведь...

— Люди обычно осенью справляют, хорошо бы и нам этой осенью справить. Надо разузнать, как это делается. Хо-хо... Они ведь теперь по-своему устраивают; мы, старики, посмотрим да поедим — с нас и довольно!

Последнее время мать Окчоми только и думала, что о свадьбе дочери. Старуха же думала о том, что если устроят свадьбу, то и в этом году не дадут ни клочка ваты.

На следующее утро Синчхоль, поднявшись еще затемно, взял полотенце с мылом и вышел во двор. Ю-собан уже натаскал воды и сейчас кормил кур. Из кухни доносился стук топора. Минуя средние ворота, Синчхоль бросил взгляд в сторону кухни, но в темноте не видно было, есть ли там кто-нибудь. Мерцал лишь огонь очага. Синчхолю сделалось грустно оттого, что так и не удалось ему ни разу посидеть наедине с милой его сердцу Сонби да перемолвиться хоть словечком. Он вышел за большие ворота и остановился в раздумье. Вот уедет он, а Сонби выйдет замуж, родит сына, родит дочку; огрубеет от постоянной тяжелой работы, на красивом лице ее одна за другой побегут морщинки! От этих размышлений у него заныло сердце. И в то же время он понимал, что даже мысли о том, как мила ему Сонби, останутся, к сожалению, глубокой тайной, которую он должен будет хранить вечно.

Взглянув на небо, Синчхоль заметил, что сгущаются тучи. Он глубоко вздохнул и зашагал к озеру. Каждое утро спускался он на берег в надежде встретить Сонби. Он мылся, делал гимнастику и, посвистывая, озирался по сторонам: не придет ли, на счастье?

Но ни разу с тех пор, как швырнул он в воду ивовые листья, увидав Сонби на миг, не встречал он ее у Гневного. Несколько раз попадалась на пути старуха, а Сонби нигде не было видно.

Ему казалось, что голубая вода озера радостно встречает его и, журча, нашептывает слова прощального привета. Он залюбовался зеленью, покрытой капельками утренней росы, и еще раз всем своим существом ощутил гармонию природы. И словно бы завершая эту красоту, по озеру, изогнув длинные шеи, проплыла пара белых гусей и отразилась в голубой воде. Синчхоль застыл в восторге.