Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Едва Синчхоль ступил в комнату, как услыхал шлепанье ног по дощатому полу. Дверь тихонько отворилась: кто-то вошел. Синчхоль вздрогнул.

— Почему вы еще не спите?

Аромат кожи молодой женщины, смешанный с запахом крема, пахнул на Синчхоля. Нетрудно было догадаться, от кого он исходит.

— А почему вы, Окчоми, еще не спите и чем обязан?

Синчхоль произнес это спокойным голосом, а сам терялся в тревожных догадках: «Видала или не видала?»

Будь это раньше, Окчоми подсела бы к Синчхолю, начала бы что-нибудь нашептывать. Теперь же она стояла не двигаясь, будто в нерешительности.

— Или присаживайтесь, или идите спать.

Синчхоль понял, что она все видела. А тут еще эта злополучная чашка, которую он не успел вернуть; и ему пришло в голову, что Сонби может прийти за ней и застать здесь эту женщину. Он уже трижды проклинал свою глупость.

Окчоми постояла, подумала и подсела к Синчхолю.

— Сонби красива?

Вопрос был неожиданным, как удар кинжала в грудь, и Синчхоль на мгновение растерялся.

— Красива, — помедлив, ответил он и в упор посмотрел на Окчоми.

Она опустила голову под его пристальным взглядом, но тотчас же вскинула опять.

— Познакомить?

— Вот это было бы чудесно!

Окчоми вскочила.

— Так я позову ее.

Теперь Синчхоль по-настоящему смутился и схватил Окчоми за пояс халатика. Но в то же время, не желая ронять собственного достоинства, он твердым голосом сказал:

— Что за вздор... Если хотите познакомить, можно завтра или потом как-нибудь. Не так ли? Зачем же непременно сейчас? Какая необходимость?

Окчоми, сжав руку Синчхоля, державшую ее за пояс, всхлипнула. Как видно, долго сдерживаемая страсть нашла теперь выход в слезах. Синчхолю стало жаль девушку, и он невольно обнял ее за талию. Тут опять он увидел луну, ныряющую в чашке с водой, а в лунном свете — яркий, яркий образ Сонби. Он попытался осторожно убрать руку, отодвинуться, но словно пламя какое-то прорвалось изнутри.

— Окчоми, уходите, идите спать...

Голос его срывался. Окчоми упрямо повела плечами и придвинулась ближе. Она пылала как в огне. Синчхоль терял голову. В этот момент он явственно услышал беспощадный и отрезвляющий голос собственного разума. А уже в следующее мгновение он совершенно по-новому осознал, что не позволит себе и пальцем прикоснуться к телу этой женщины.

Из хозяйской половины донесся кашель, скрипнула дверь. Синчхоль вскочил.

— Послушайте, уходите скорей, мать проснулась.

Окчоми нехотя поднялась, села.

— Ай, не зажигайте лампу, я так уйду!

Но уже ярко вспыхнул свет. Синчхоль оглянулся и засмеялся. На душе у него стало легко от сознания, что он все-таки не переступил запретной черты. И опять мысленному взору его ясно представилось милое улыбающееся лицо Сонби.

Синчхоль подошел к Окчоми и погладил ее распущенные волосы. Этот жест он мог себе позволить с легким сердцем. Краска залила лицо Окчоми до ушей, и она не смела поднять глаза.

— Ну, теперь идите, ладно? Идите.

Окчоми притянула руку Синчхоля, гладившую ее по голове, и укусила. Синчхоль вспыхнул и вырвал руку.

— Ну, быстро!

— А я не уйду, не уйду, и все! Снова послышался кашель.

На следующее утро, едва Окчоми открыла глаза, подошел отец и погладил ее разметавшиеся волосы.

— Папа!

Она живо представила руку Синчхоля и почувствовала, как неизъяснимая радость переполнила все ее существо, всю эту комнату, наполнила собою все вокруг.

— Что так долго спишь?

— Вчера поздно уснула.

Окчоми вновь ощутила, как этой ночью обнимал ее Синчхоль, и веки ее порозовели. Если бы не было стыдно, она с гордостью поведала бы обо всем отцу.

— Папа... ты купишь мне одну вещь?

Токхо улыбнулся.

— Что же именно?

— Ты... про пианино слыхал?

— Пианино? Что это еще за пианино?

— Право, папа, какой ты... Когда ты в школу ходил, там, наверно, был орган, под который дети пели?

— Ну?

— Так это похоже.

— Гм. Ну, допустим, цитру бы попросила — еще куда ни шло, а от этого-то польза какая?

— Как — какая? Играть, папа.

— Хватит с тебя. Довольно того, что учишься. А то еще этакие вещи покупать.

— Ай, папа! Это же необходимо. Купи, ну!

— А сколько эта штука стоит?

— Так купишь?

— Скажи сначала, сколько стоит.

— Если обещаешь купить, скажу!

Когда Окчоми просила о чем-нибудь, Токхо не мог устоять.

— Может, и куплю.

— Хорошее — тысяч десять иен с лишним.

— Десять тысяч?!

У Токхо глаза на лоб полезли. Он не мог слова вымолвить. Окчоми схватила отца за руку.