Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Решено: завтра он опять поедет в Монгымпхо, пробудет там несколько дней и вернется в Сеул.

Подходя к деревне, он увидел Ю-собана.

— Пожалуйте, пожалуйте, вас ждут.

Синчхоль, кивнув головой, направился к дому.

— Долго же вы! — с улыбкой встретила его Окчоми.

Давно ли расстались они? А увидала его и сразу почувствовала, как любовь с новой силой захватила все ее существо.

— Желаете умыться?

Синчхоль бросил взгляд в сторону кухни и помотал головой.

— Проходите сюда, — позвала Окчоми, войдя в комнату.

Она дала Синчхолю розовое полотенце и предложила обтереть лицо.

Он взял полотенце, кинул его к изголовью и выглянул на задний двор. На веревке, отбрасывая длинные тени, висело белоснежное белье. Синчхоль заметил там и свою рубашку.

— Кто у вас в доме стирает?

Окчоми замялась.

— Сон... то есть бабка. А что? — пытливо посмотрела на него.

— А вы, госпожа Окчоми, стирать не пробовали?

Девушка окончательно смутилась.

— Я не пробовала.

— Какое там стирать? Да она к домашним делам никогда руки не приложила. Понятно? Ха-ха-ха! — подала голос со двора мать Окчоми.

Она, видимо, была этим очень довольна, даже гордилась тем, что ее дочь ничего не делает. Синчхоль только усмехнулся. От этой его усмешки Окчоми стало не по себе.

Во дворе, за горшками с соей, склонили свои белые головки цветы колокольчика. Еще дальше зеленели, обвивая ограду, плети огурцов. Там и тут мелькали их желтенькие цветочки.

— Что это за цветы? — показал Синчхоль на белые колокольчики.

— Это? Это белый колокольчик. Лекарственное растение, кажется. Ю-собан его специально посеял.

— Понятно! А те огурцы — тоже он?

— Это все девка Сонби насажала, — ответила за Окчоми мать.

Даже упоминание этого имени при Синчхоле было неприятно Окчоми. А Синчхоль, не будь ее рядом, бросился бы туда и сорвал дорогой для него цветок.

Синчхоль лег спать поздно, но заснуть не мог. Ворочался с боку на бок, но сон не приходил. Невыносимо! Он потихоньку поднялся, осторожно открыл дверь и выглянул во двор. «Какая яркая луна», — невольно подумал он и залюбовался ясным небом. Но луны не было видно: она зашла за крыши. Синчхоль вышел во двор, глянул на хозяйскую половину. Темно и тихо — спят, наверно. На ступеньках белели при свете луны резиновые туфельки матери Окчоми. Он прошелся по двору. Из старухиной каморки пробивался свет. «Еще не спят? Поздно...» И в нем затеплилась надежда. Почему-то ему казалось, что это Сонби не спит до сих пор. Сонби! Он не мог даже ласково назвать ее по имени. Взгляд у нее такой, словно ее всегда скромно опущенные глаза застилает туман. Эх! Будь его воля, распахнул бы он сейчас эту дверь, ворвался бы к ней... Но ведь это бред. Надо бы спать идти, да неохота. В комнате — жара, духота! Как раз в этот момент дверь тихонько отворилась и во двор выскользнула женская фигурка. Синчхоль вздрогнул. Неужели Сонби?! Он даже растерялся. Но было бы нелепо упустить такой удобный случай. Он сделал шаг вперед:

— Послушайте!

От неожиданности Сонби испуганно попятилась к двери.

— Постойте! — снова окликнул ее Синчхоль. — Ну погодите же!

Сонби замерла.

— Не могли бы вы принести мне холодной воды? — произнес Синчхоль первое, что взбрело на ум.

Сонби помедлила, словно в раздумье, отворила дверь и скрылась в комнате. Синчхоль готов был сквозь землю провалиться. И как он не сумел удержать ее? Он чувствовал себя уязвленным и пристыженным.

— Бабушка, бабушка! — послышался голос Сонби.

Синчхоль затаил дыхание. Старуха бормотала что-то невнятное, видно, нелегко было добудиться ее.

— Бабушка, сеулец...

Дальнейших слов он не расслышал. Старуха, видимо, наконец проснулась, послышался низкий хриплый голос:

— Съест он тебя, что ли? А я в темноте разве найду?

И снова — тихий шепот Сонби, затем громкий — старухи:

— Ну и что тут такого? Поди и принеси!

Синчхоль досадовал, что старуха проснулась, но сердце колотилось, будто в предчувствии, что именно Сонби принесет воду и вновь очутится рядом с ним. Так и есть! Вышла Сонби. Не подымая глаз, отправилась в кухню. Синчхоль последовал за ней и очутился перед темной хозяйской комнатой. Он прислушался: не проснулся ли кто. Ему чудились и голоса, и шорох открываемой двери; показалось, будто выглянула Окчоми, даже знакомые резиновые туфли, ярко белевшие при луне, пугали его теперь. Чего только не пережил Синчхоль, пока Сонби была в кухне! Наконец-то она появилась с водой. Все страхи Синчхоля улетучились, осталось только нетерпение. Он взял из рук Сонби чашку, поднес ко рту и поперхнулся. Пока он справлялся с прорвавшимся кашлем, Сонби исчезла. Он поспешно обернулся и увидел только, как мелькнул за углом подол ее юбки. Синчхоль опешил. «Почему Сонби так избегает меня?» — точно кольнуло его. Опять показался он себе глупым и смешным. Так бы и разнес вдребезги эту посудину с водой! С досадой уставился он на чашку, а оттуда смотрела на него, переливаясь, словно подмигивая ему, желтая луна. Злость его тотчас же испарилась, и он рассмеялся над собственной глупостью. «Однако теперь пора спать», — приказал он себе и вдруг почувствовал, что всем его существом овладела опустошающая душу скука.