Поль-Лу Сулитцер - Ханна

Они решили, что Лиззи приедет в Америку немного позже, весной.

Марьян Каден пробыл в Нью-Йорке уже пять месяцев и успел сделать довольно много. Сейчас уже все почти готово. Он, как и писал ей в одном из писем, нашел почти идеальное место для салона красоты. Нет, не на Пятой авеню, а на Парк-авеню, напротив здания отеля "Уолдорф-Астория".

— Это для салона, но у меня намечено еще три места для магазинов. И уж одно-то из них почти идеальное: Пятая авеню, рядом с магазином того ювелира, о котором ты мне писала, — Тиффани.

Ханну очень впечатлила высота "Уолдорфа" — 90 метров. Впечатлила, но ^е больше. Ей захотелось побывать на Уолл-стрит, и целый день Тадеуш и она бродили от окраин Манхэттена, от замка Клинтон до моста в Бруклине. Во время этой прогулки их сопровождал племянник Бекки Зингер, бывшей Аньелович. Молодому человеку было столько же лет, сколько Ханне, — почти двадцать пять. Он родился в Нью-Йорке и окончил Институт права. Его звали Зеке (уменьшительное имя от Захария), и он работал маклером в довольно значительной фирме "Кун и Лейб". Его родные эмигрировали из Германии в конце шестидесятых годов и за это время успели сколотить порядочное состояние.

Нью-йоркская биржа разочаровала Ханну — здание было каким-то очень уж скромным. Правда, поговаривали о том, что его будут реконструировать, расширять и даже достраивать новый фасад с колоннами. К тому же собирались строить огромные здания на всех параллельных и перпендикулярных Уолл-стрит улицах. Ханна с удивлением открыла для себя, что Уолл-стрит — это не квартал, а всего-навсего улица, где царит лихорадочное оживление, где снуют молодые люди, веселые, хотя и жестокие. От всего этого она дрожала как в лихорадке: "Вот такой я и представляла себе Америку…"

— Тадеуш, я хотела бы переехать сюда.

Эти слова она произнесла даже не задумываясь. Просто сработала счетная машинка у нее в голове.

…Ну нет, конечно же, не на Уолл-стрит она хочет обосноваться. Но где-нибудь в Америке. До этого момента у нее была только одна цель — открыть свой филиал в Нью-Йорке, как это было в Берлине или Вене, Риме или Мадриде, Париже или Лондоне, и через два-три месяца вернуться в Европу, в дом 10 по улице Анжу или к дворцу Сент-Джеймс. Туда, где до сих пор располагались ее основные производства и ее штаб. Только что все переменилось. Она уверена, что и на этот раз приняла правильное решение. В Европе у нее было чувство, что она может идти вперед так долго, насколько у нее хватит сил. Идти вперед и совершенствовать свою продукцию, что в последнее время не так уж просто. А вот теперь…

— Тадеуш, но ведь это же действительно Новый Свет!

Зеке Зингер в первую очередь привел их на улицу Бэттери, откуда открывался великолепный вид на статую Свободы. Лет пятнадцать тому назад Джон Маркхэм вместе с президентом Кливлендом присутствовал на ее открытии. Потом Зеке провел их по Манхэттену, показал порт на Ист-Ривер, таверну на Фултон-стрит, Ганноверский сквер и очаровательную маленькую площадь Боулинг Грин, где прежде жили отцы города, которые теперь все чаще селились на Парк-авеню, рядом с Центральным парком. Потом они побывали на Уолш и Нассау-стрит, на Бродвее и в церкви Святой Троицы, в Сити-Холл — в городской ратуше, и, наконец, Зингер повел их машину по огромному Бруклинскому мосту.

— Ты можешь, ты должен писать по-английски, Тадеуш… Ты можешь делать это так же хорошо, как Юзеф Корженевский. Я ведь не говорю о том, чтобы навсегда расстаться с Европой, — мы оба ее слишком любим. К тому же вообще странно, что я сама говорю тебе об этом, — ведь благодаря тебе я стала американкой.

Она обрисовала тысячи планов, которые уже родились у нее. То, что ей удалось сделать в Австралии, а затем в крупных городах Европы, удастся и здесь, она в этом абсолютно уверена. Ведь в этой огромной стране все такие же, как они, — эмигранты. Даже этот прекрасный мост построен немцем из Тюрингии Отто Зингером — мужем Ребекки-Бекки, а сегодня он очень богат. Симон Барух, у которого такой умный сын Бернард, приехал сюда из Позена, из Пруссии, а теперь он самый великий хирург Америки, первым сделавший операцию аппендицита. А Морис Хиллквит, родившийся в Риге, который может стать мэром Нью-Йорка? А Сэм Гомперс, создавший Американскую федерацию труда, а ведь он родился в Лондоне, в семье, приехавшей с Востока. А братья Исидор и Натан Страус, у которых теперь самый большой магазин в мире и "которые, кстати, очень заинтересовались моей продукцией"?