Поль-Лу Сулитцер - Ханна

Она предполагала провести вместе с Тадеушем целый месяц. Это был у нее первый столь длительный перерыв в работе За десять лет. От этой жизни она ждала чуда, и она его получила. Она получила даже больше того, на что надеялась. И не только из-за необыкновенного физического удовольствия. ("По сравнению с Тадеушем даже Андре никуда не годится. Я ведь люблю Тадеуша, а Андре я не любила. Видимо, чувства здорово помогают в этом деле. А вот в Австралии я так не думала. Я снова учусь…") Ей открылись радости от пребывания рядом человека, которого ты любишь; от молчания вместе; от своеобразного знакового кода, который неизвестно как устанавливается между двумя любящими людьми и секрет которого знают только они; от взгляда, которым ты обмениваешься с тем, кого любишь, за завтраком, или от его присутствия рядом с тобой в комнате, погруженной в сумерки; от нового для нее чувства интимной близости, возникающей вдруг днем; даже от уверенности, что ты живешь на свете и что у всего у этого будет продолжение. Ни с кем до сих пор Ханна не испытывала ничего подобного. Даже с Андре. Разумеется, она не раз и не два спала с ним, но их связь была скорее сожительством без последствий, просто ей с ним было лучше, чем с другими…

Кроме всего прочего, ее охватило чувство триумфа: она наконец была вместе со своим Тадеушем. Чего еще можно было желать?

"…Деньги тоже станут для тебя проблемой. У Тадеуша их, безусловно, негусто. Сколько мог зарабатывать секретарь бывшего посла? Уж куда меньше, чем ты. И чем дальше, тем эта разница будет заметнее. Если только он не научится загребать сотни тысяч как писатель. Это было бы очень желательно. Может ли писатель стать богатым? Некоторые — да: папаша Гюго, насколько я знаю, был не беден, да есть и другие примеры. Конечно, он может стать знаменитым, и это все компенсирует. Хорошо, если бы не о нем говорили как о моем муже, а наоборот: "Ханна? Ах да, жена писателя!" Это сразу бы нас устроило. Хотя… Когда ты входишь в любой из твоих филиалов и все замолкают, тебе ведь это и самой приятно, а?"

Через четыре дня они все-таки решили немного прогуляться. Она приказала шоферу пригнать из Вены ее "даймлер". Закутавшись в манто из горностая, сразу же, не подумав, устроилась на месте водителя. Тадеуш спокойно взглянул на нее и сказал:

— Делай как знаешь.

Ханна сразу же пересела, предоставив вести машину ему, и очень быстро убедилась, что он делает это значительно лучше, чем она. Это ее даже немного расстроило.

— Мне как раз не хватает практики. Сколько я отъездила? Четыре или пять раз вокруг площади Пратер, вот и все!

— Да, это немного.

— Не говори, пожалуйста, таким тоном. За ним скрыто, что ты мне не веришь. Я очень хорошо вожу машину, когда этого хочу!

— Возможно.

И он, чудовище такое, рассмеялся. На первый раз они съездили в Италию, добрались до Отрезы, объехав озеро Маджоре. Им так не терпелось, что, не дожидаясь возвращения в Моркот, они в первой понравившейся итальянской гостинице сняли на сутки номер, но пробыли там ровно столько времени, сколько им потребовалось, потому что в номере было холодно и сыро. Когда выходили из гостиницы, вся итальянская публика с осуждением смотрела им вслед.

Вообще, если он станет знаменитым писателем, то все устроится. Или почти все. Есть ведь еще и твой характер, Ханна. Зачем тебе было его дразнить? Надо же: чуть не предложила устроить автомобильные гонки и — кто кого. Ты совсем не меняешься. Возьми, к примеру, то, что ты проделываешь в постели. Любой другой на месте Тадеуша испугался бы и подумал, что ты лет пятнадцать была гетерой. Во всем мире не найдется, пожалуй, и пятидесяти порядочных замужних женщин, которые ласкают мужей так, как ты своего Тадеуша. Да и пятидесяти-то, наверное, не наберется. Ты, может быть, вообще уникальна. Откуда ты все это знаешь? От подруг? Как бы ни так! Попробуй-ка спросить у Эстель Твейтс или у другой уважаемой дамы тоном, каким спрашивают рецепт пудинга: "Извините, дорогая, хочу осведомиться: берете ли вы член вашего Полли в рот?" Да любая из них упадет замертво от такого вопроса. А ведь все это не так и смешно. Перестань насмешничать, Ханна. Ведь не случайно же он сказал, что жизнь с тобой сродни самоубийству. Ужасно, что он так думает, а еще ужаснее, что он, может быть, не так уж и далек от истины. Но тут ничего не поделаешь: та счетная машинка, что сидит у тебя в голове, все время работает. "У каждой проблемы всегда много вариантов решения" — это ведь твое кредо. Только вот он тебя предупредил, чтобы ты никогда не вмешивалась в его литературные дела. Он прочел в твоих глазах, что ты уже ломаешь голову над какими-то махинациями, чтобы обеспечить успех его поэмам, пьесам и книгам. Не вмешивайся в это, Ханна. Не надо переделывать ему жизнь, это хрупкая материя".