Амос Оз - Фима. Третье состояние

Фима размышлял: “Парламент, окруженный танками, захваченное пехотинцами радио, путч полковников – такого здесь не произойдет. Разложение, моральная порча, проникающие постепенно во все стороны нашей жизни, – вот что нас ждет. Каждый день – по сантиметру. Люди даже не заметят, как погаснут огни. Потому что они не погаснут, они постепенно сойдут на нет. Либо мы наконец-то организуемся и поведем дело так, чтобы глубокий национальный кризис стал очевиден всем…”

Вслух же произнес:

– Вы описываете все так точно, что я, воистину, буквально вижу картину вашей жизни.

– Я вам не наскучила? Не сердитесь, что я опять курю. Мне трудно говорить об этом. А когда плачу, то становлюсь вылитым страшилищем. Пожалуйста, не смотрите на меня.

– Напротив, – запротестовал Фима и, поколебавшись, добавил: – И сережки у вас милые. Особенные. Как два светлячка. Впрочем, я понятия не имею, как выглядят светлячки.

– С вами хорошо, – сказала Аннет, – впервые за долгие годы мне хорошо. Вы почти ничего не говорите, только слушаете и понимаете. Когда дети немного подросли, я с одобрения Ери устроилась на работу, муниципалитет Иерусалима предложил мне полставки. Мы начали откладывать деньги. Сменили машину. Мечтали построить дом с черепичной крышей и садиком в престижном пригороде Мевасерет Иерушалаим. Бывало, сидим мы вечером, после того как дети уснули, разглядываем американские журналы с планами и фото домов и квартир, рисуем планировки будущего нашего дома. Иногда он постукивал пальцами по нашим чертежам, словно проверял жесткость материала. У обоих детей обнаружились музыкальные способности, и мы решили, что готовы оплачивать учителей музыки, а впоследствии и учебу в консерватории. Вчетвером поехали к морю, в местечко неподалеку от Нагарии. Осенью, в праздник Ханука, вдвоем, без детей, сняли бунгало в Эйлате, на берегу Красного моря. Десять лет назад продали квартиру его родителей и купили это самое бунгало.

Субботними вечерами у нас собирались три-четыре пары наших друзей. Не стесняйтесь, Эфраим, перебить меня, если вам надоело слушать. Быть может, я подробна сверх всякой меры? А потом надежного, опытного врача назначили заместителем заведующего ортопедическим отделением. И у нас дома начали появляться пациенты. Мечта о доме с садиком в Мевасерет Иерушалаим начала становиться реальной. Оба мы превратились в специалистов по мрамору, керамике, черепице, если вы понимаете, что я имею в виду. Все эти годы, не считая мелких банальных ссор, между нами и облачка не пролегло. Или так мне казалось. Всякий раздор кончается взаимными извинениями. Он просит у меня прощения, я прошу у него прощения, он роняет: “Азой…” – и вместе мы идем менять постельное белье или готовить салат на ужин.

“Пять тысяч человек, – думал Фима, – пять тысяч резервистов откажутся проходить ежегодную военную службу на территориях, отошедших нам после Шестидневной войны, и тогда захват этих территорий обернется бессмыслицей. Но именно эти пять тысяч человек наверняка будут специалистами по черепице для крыш. Эти негодяи правы, когда говорят, что надо лишь тянуть время, тянуть как можно дольше. В конце своего рассказа она отправится со мною в постель. Так она себя к этому готовит”.

– Несколько зим, – продолжала Аннет, и в уголках ее губ залегли морщинки то ли горечи, то ли лукавства, будто она прочла его мысли, – он проводил одну ночь в неделю на юге страны, потому что его пригласили читать лекции на медицинском факультете Негевского университета в Беэр-Шеве. Мысль о том, что у него могут быть другие женщины, даже не посещала меня. Просто это казалось мне таким далеким от него. Особенно если учесть, что его, так сказать, брачные возможности слабели с каждым годом, если вы понимаете, что я имею в виду. Где он, а где любовницы. Точно так же, как не могла я себе представить, что он, к примеру, сирийский шпион, ведь этого просто не может быть. Я знала о нем все. Во всяком случае, так я думала. И принимала его таким, какой он есть, включая его презрительное посвистывание, вырывающееся из щели между передними зубами. Я уже убедила себя, что это не совсем посвистывание и уж точно здесь нет никакого презрения. И, напротив, – мне стыдно рассказать, но уж очень хочется выложить вам все – восемь лет назад, летом, я отправилась погостить к своей двоюродной сестре в Амстердам и там на несколько дней закружилась в объятиях какого-то глупого блондина – офицера, служившего в нашем посольстве, отвечавшего за безопасность. Был он моложе меня почти на двадцать лет. Тип, который очень быстро проявляет себя полным идиотом, к тому же Нарцисс. В постели вел себя по-скотски, если вы понимаете, что я имею в виду. Вам не кажется смешным, что бывают мужчины, считающие, будто женщина возбуждается, если вымазать ей медом живот? Представьте себе. Словом, просто распущенный ребенок. Не стоил и ногтя на мизинце моего мужа.