Евгений Титаренко - Критическая температура

Первой, как и следовало ожидать, подскочила Инга Сурина, потащила в коридор. И хотя в общем гвалте здесь можно было кричать во весь голос, Инга спросила шепотом:

– Не слышала?!

– О чем? – уточнила Милка, придав лицу невинное выражение. И ни с того, ни с сего подумала вдруг, что Инга нисколько не ревновала ее к Стаське. Значит, Инга правильно оценивала их отношения. От этой мысли Инга стала на мгновение и ближе, и словно бы понятней. Но уже в следующую секунду, вопреки всякой логике, шевельнулась какая-то предательская настороженность: почему она все-таки не ревновала?.. Или считает Милку недостойной соперницей?

– Только смотри – это секрет! – предупредила Инга, оглядываясь по сторонам и дергая Милку за рукав.

Милка неопределенно кивнула, раздумывая про себя, что секрет Инги – уже ни для кого, наверное, не секрет.

– Вчера, когда мы гуляли у тебя… – зашептала Инга. И повторила все, что Милка слышала утром от матери. Спросила с ужасом в глазах: – Представляешь?!

Милка закусила палец и не ответила. К счастью, Инга отвлеклась, что-то рассмотрев через Милкино плечо. Милка проследила за ее взглядом и увидела Стаса, угрюмо поднимавшегося по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Сверху по отполированным до блеска перилам один за другим со сверкающими от восторга глазами слетали первоклашки. В свое время Милка тоже с удовольствием носилась по этим перилам. Теперь хотелось подойти и надрать мелюзге уши: разобьется какой-нибудь…

Инга исчезла. Возможно, побежала делиться своим секретом еще с кем-то… Пушистая коса ее маячила уже в дальнем конце коридора, возле буфета. А Милка окликнула Ашота.

В черных усиках его затаилась усмешка.

– Ты вчера был во дворе?..

– А что?

– Просто, – сказала Милка.

– Был. Кто-то заземление выдернул у меня… Боишься, подсматривал? – напрямую спросил он, хитро прищуривая левый глаз и уже не скрывая ухмылки.

Милка покраснела. Но сделала вид, что намеки трогают ее мало.

– Подсматривать тебе было нечего.

– А я и говорю, что нечего! – с готовностью согласился Ашот. И хотел уйти, но задержался на полшаге. – Зря ты все же, Миледи, не за мной приударила. Знаешь, какой я хороший?

– Дурак, – сказала Милка.

– Ну вот… И слов у тебя нет поласковей для меня.

Милка хотела еще повторить вслед ему, что он дурак, но повторяться было глупо.

В коридоре то там, то здесь по двое, по трое шушукались десятиклассники. Подобные сценки можно было наблюдать и раньше, но тогда они почему-то не бросались Милке в глаза. Она подумала, что о вчерашнем событии Елена Тихоновна рассказала, видимо, не одной ее матери… А возможно, не удержалась Оля, дочь директора школы, Анатолия Степановича, или Андрейка, Олин брат, пятиклассник, или Никитка, их младший…

Прошедшей ночью, когда Милкины друзья пили за ее полных семнадцать, а может быть, когда танцевали летку-енку, некто, пользуясь темнотой, забрался через форточку в кабинет директора школы, чем-то вскрыл запертый на замок правый ящик стола и унес голубую палехскую шкатулку, в которой было триста пятьдесят рублей, снятых накануне с книжки для того, чтобы заказать Оле новое платье-макси, в связи с тем, что на майские праздники Оле исполнялось шестнадцать лет и предстояло получать паспорт. Преступник не искал, не рылся по ящикам, следовательно, знал о существовании голубой шкатулки в столе Анатолия Степановича, который держал в ней свои карманные деньги и открывал всякий раз, когда Андрейке, или Никитке, или Оле позарез требовался наличный капитал. Все это безошибочно указывало, что в школу забрался не чужой, случайный человек, а один из тех, кто не раз бывал в директорском кабинете, то есть вероятнее всего, кто-то из двенадцатой средней…

Именно поэтому, очевидно, Анатолий Степанович не побежал в милицию и велел молчать домашним. Он был очень хороший, простой и добрый, Анатолий Степанович… Только не забывал бы он в школе этих денег!

Милке хотелось поговорить с Олей. Кстати, Радька Зимин, которого она видела вчера во дворе, учился в том же девятом, что и Оля.

Гвалт на втором этаже из-за обосновавшихся здесь первоклашек стоял еще больший. Милка заглянула в открытую дверь девятого «б», метнулась по коридору и чуть не налетела на Олю, которая, укрывшись за отошедшей под ветром гардиной, о чем-то разговаривала со Стаськой.

Милка невольно отшатнулась. Но вместо того чтобы уйти, прижалась к окну и услышала последние реплики их беседы.