Евгений Титаренко - Никодимово озеро

В черном спортивном костюме, бесшумная, гибкая, Алена появлялась и исчезала всегда так стремительно, что казалось: не ходит человек, а бегает, хотя в общем-то каждое движение ее было продуманным, точным; на взгляд Сергея, Алена была кокеткой, а люди такую вот быстроту, продуманность и точность движений, кажется, называют грацией.

Сергей уныло собирал чемодан. Раньше он всегда с большим удовольствием ехал на каникулы в Никодимовку. А тут нет-нет да и ворохнется в груди червячок предательского сомнения: в этой поездке, в самом себе, в жизни вообще.

— Готов? — от порога спросила Алена.

― А ты? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

― Я еще не собиралась, — сообщила Алена и завышагивала по Сережкиной комнате из угла в угол…

― Д-да? — переспросил Сергей, с облегчением усаживаясь на чемодан.

― Да, — ответила Алена в пространство.

Что за странная манера у человека — разговаривать, не глядя на того, с кем разговариваешь?! Будто заранее уверена, что каждое ее слово подхватывают на лету.

― Может, мне назад все это? — с надеждой спросил Сергей, тронув чемодан под собой.

― Чего? — Алена даже остановилась и впервые глянула на хозяина дома. — Ты брось это… A! — вспомнила. Я вот зачем. Иди-ка сюда.

Повинуясь движению ее руки, Сергей встал и подошел к столу, где Алена уже развернула тетрадный листок, на котором ее стараниями было изображено дерево с гроздьями чьих-то имен, фамилий вместо листьев.

Волосы у Алены темно-русые и всегда распущенные. Красивые волосы, почти до пояса. Зато жесткие. Сергей протянул было руку, чтобы удостовериться в этом. Алена ткнула карандашом в свое творение.

― Генеалогическое дерево!

― Догадываюсь. — Сергей глянул через ее плечо и отставил до более подходящего момента намерение проверить жесткость Алениных волос.

― Догадываешься, так подходи сюда. Что ты стал за спиной?

Сергей остановился рядом с ней и, опершись подбородком о кулаки, склонился над пышным древом родства.

― А где же геральдический герб?

― Герб здесь будет — ослиные уши, — мрачно разъяснила Алена. — Я хочу узнать, кто мы друг другу: ты, Лешка, я.

― Ясно… — вздохнул Сергей.

Алена не обратила внимания на его эмоции.

― Твой дедушка Лешкиному дедушке сводный брат. Значит, твоя мама Лешкиной маме… — начала деловито разъяснять Алена, тыкая карандашом то в одну, то в другую ветвь генеалогического дерева. — Двоюродные… Нет, подожди, полуюродные? Или полудвоюродные? Бывает так?.. Ладно, кем ты приходишься Лешке?

― Третьеюродным, — ответил Сергей.

― Мой дедушка твоей бабушке… — продолжала Алена. — Кем они приходятся друг другу, если папа моего дедушки был шурином папы твоей бабушки?

― Знаешь, Алена… — грустно сказал Сергей. — Ты зря стараешься. Перельман математически доказал, что в четвертом поколении так и так все люди братья.

― Да? — строго переспросила Алена.

― Да, — подтвердил Сергей, давно сообразивший, что Алена ставит перед собой задачу доказать не наличие родственных связей между ним, Лешкой и ею, а совершеннейшее отсутствие какого-нибудь родства.

Алена медленно посмотрела сначала на него, потом на бумажку перед собой и бросила карандаш на стол.

― А! Я ж все равно подкидыш.

И, отойдя к окну, стала глядеть на тополь перед домом. Тонкие, взлетающие к вискам брови ее сошлись у переносицы. Приткнув указательный палец между бровей, она аж застонала от досады.

― Сережка! Ты следи за мной. Стукни по голове другой раз, если я брови сдвину. — Пояснила: — Так через год в старушку можно превратиться… — И, бережно расправляя ладонями абсолютно гладкую кожу лба, добавила: — У меня никогда не будет морщин. Понял? Ты думаешь, например, я неулыбчивая, а мне над вами хохотать хочется. Но я не хохочу, потому что это первое средство, чтобы сморщиться. Понял?

И, не дожидаясь ответа, Алена пошла к выходу.

Сергей уточнил:

― Значит, у одной тебя герб — не ослиные уши?

Алена от порога смерила его взглядом с головы до ног, в почти гимнастическом повороте развернулась на сто восемьдесят градусов, показала Сергею спину и, высоко подняв голову, молча удалилась.

Тайна собственного происхождения была идефиксом Алены. (Кстати, генеалогическое дерево не имело к этому никакого отношения — дерево появилось на совершенно другой основе.) Дело в том, что вся ее семья: отец, мать, две сестры и брат были светло-русыми. Родня — ближняя и дальняя — тоже. Одна Алена оказалась темной. И сколько помнил ее Сергей — а он отчетливо помнил ее с первого дня занятий в первом классе, когда они, общественным нормам вопреки (девчонка и мальчишка) решительно уселись вместе на последней парте, — по существу, уже девять лет Алена доказывала ему, что она неродная в своей семье, что ее подкинули.