Карлос Фуэнтес - Край безоблачной ясности

Бобо и Гус встретили хохотом эту тираду, прерванную, когда Шарлотта, ни на минуту не забывающая блистать светскими знакомствами, помахала рукой, чтобы привлечь внимание Пимпинелы де Овандо, которая шла по Калете под красным зонтиком, куря сигарету. Там и тут мускулистые молодые люди строили пирамиды и боролись, поощряемые смеющимися глазками своих подружек на этот сезон, и среди них ее широкая плиссированная юбка походила на розан.

— Ну, к Пимпинеле это не относится, — сказал Бобо, прихлебывая кокосовую воду с джином. — Посмотрите, как она сохраняет достоинство среди всей этой швали! Чего только бедняжке не приходится делать ради куска хлеба!

Гус запахнулся в халат.

— И она еще держится за свою девственность, как будто в этом проявляется аристократизм. Честное слово, Бобо, это имело смысл, когда Мехико был деревней и все семьи были знакомы между собой. Но теперь, при четырех миллионах жителей! Никто не считает твои оргазмы.

Все четверо встретили Пимпинелу лучезарной улыбкой.

— Пимпи, дорогая!

— Ты ослепительно хороша!

— Да разве можно так блистать среди плебса, заполонившего этот пляж! Зачем метать бисер перед свиньями?

Пимпинела села со своим обычным, исполненным ледяной любезности видом.

— Что слышно в Мехико? — спросила Шарлотта.

— Там уже известно, какой контрабандой занимается сеньор Сьенфуэгос? — проговорил Бобо. — Darling! [173]Мы живем здесь целую неделю, не читая ни газет, ни чего бы то ни было, стараемся преобразиться на лоне Mater Natura [174]…

— Натуральной в тысяча девятьсот двадцать седьмом… — вставила Наташа.

— …и, так сказать, оживить интерес к нашим особам. А то мы уже всем в зубах навязли. Когда ты, Шарлотта, закатила у себя выпивон, дальше уж ехать было некуда. Я двенадцать раз подряд упоминался в светской хронике, представляешь, а умер этот всклокоченный старичок, который изобрел атомную бомбу, — и ноль внимания.

Возвращение Кукис и Хуниора прервало смех, которым, как и ожидал Бобо, все наградили его за остроумие.

— Привет, Пимпинела, — сказал Хуниор и положил мокрую руку на ее print [175]. — Черт возьми, какое здесь общество! Международный класс! Не хватает только Нормы и ее нового дружка…

Слова Хуниора были встречены молчанием, в котором сквозил жадный интерес, и Кукис, воспользовавшись паузой, поспешила выпалить:

— Вы бы их видели! Без памяти влюбленные блаженствуют на маленьком пляжике, буквально отгороженном от всего мира. Не пойти ли нам сегодня в эту сторону, Хуниор? Здесь можно разузнать больше секретов, чем в Мехико с помощью сыщика, — и Кукис залпом допила стакан Шарлотты, нервозно ерзавшей на стуле.

— Мы его знаем? Мы его знаем? Не то чтобы я хотела совать нос в чужую жизнь, но, если он женат, надо сообщить его жене. Пусть мужчины время от времени позволяют себе маленькие шалости, это в порядке вещей, но только с женщинами из низшего круга.

— Это тот тип, который был на вечере у тебя, Бобо, напыженный фразер, едва смотревший на нас…

— Сьенфуэгос! — заорал Бобо. — Наш контрабандист!

Выжидавшая до этой минуты Пимпинела сказала:

— Во всяком случае он путается с ней не ради денег.

— Ну да! — изрыгнула Шарлотта. — Ради ее прекрасных глаз.

Пимпинела, улыбаясь, подождала еще с минуту, пока не убедилась, что все полны внимания. Четыре разомлевших собеседника за столиком и двое стоящих, Хуниор и Кукис, до того обгоревшие на солнце, что с них клочьями слезала кожа, вытянули шеи, прислушиваясь к тихому и размеренному голосу Пимпинелы:

— Кроме шуток, Федерико Роблес разорен. Он только сохраняет декорум, вы понимаете, чтобы не подать виду. Оказывается, он взял все деньги из банка, чтобы вложить их в какие-то рискованные аферы, которые ему не удались, и теперь сидит на мели и просит займа, чтобы вернуть то, что потерял. Я, откровенно говоря, уже взяла оттуда наши маленькие сбережения. Вы ведь понимаете, я не могу подвергать риску тетю Лоренсу. У нее и без того остались крохи от ее былого состояния, а если она и это потеряет, ей придется кончить свои дни в приюте для престарелых. Само собой разумеется, я знаю, как обстоит дело, из верного источника, но меня просили это не разглашать, и я вас прошу о том же.

Шесть голосов взорвалось вокруг Пимпинелы.

— А мне-то эта Норма всучила тысячу акций какой-то лавочки! — вне себя от ярости закричала Шарлотта.

— Да что там! — заверещал Бобо. — У Роберто Регулеса Роблес выудил бог знает какие кредиты. Оно и понятно!