Владимир Кормер - Наследство

— Я, я могу их всех назвать поименно. Я уже докладывал об этом в соответствующие инстанции, что Маркс прочел всю печать о славянах и московитах и нашел их неспособными к демократии и социализму, как татар и финнов Азии. Русские — те же татары Чингисхана! В случае угроз — необходимо отбросить московитов в Азию. Границы русских претензий не Одер — Нейсе, а Днепр — Неман.

— Господи помилуй, — воскликнула Таня, пугаясь. — Простите, разве вы…

Она не осмелилась докончить, но Вирхов понял, какой вопрос она хотела задать, и, с трудом выползая из-под придавившего его сумасшедшего и пересевши на ветхий пуфик у окна, спросил насколько мог хладнокровней, потому что все же и сам побаивался, не выкинет ли сумасшедший какой-нибудь фортель:

— Так вы не русский? Сумасшедший переменился в лице.

— Я?! — застонал он страдальчески. — О-о-о, о-о-о. Их бин дейч! О-о-о. — Шатаясь из стороны в сторону, он закрыл лицо руками. — Какой несшастий, я здесь совсем один. Я не знай языка! Ы-ы, ы-ы, — замычал он, в подтверждение вертя руками, как глухонемой, и показывая пальцем себе в рот. — Ы-ы. Их ферштее нихт. О-о-о-о, — почти зарыдал он, охватывая голову руками и раскачиваясь всем телом.

Потом, устремляя на Таню по-настоящему мокрые глаза и с мольбой протягивая к ней руку, попросил:

— Вы должны мне помочь. Только вы можете мне помочь. А я помогу вам, — быстро прибавил он.

— Конечно, конечно! — сразу же горячо воскликнула Таня. — Я с удовольствием вам помогу всем чем нужно. Скажите только. Как же можно не помочь?

— Одна женщина цыганского племени предсказала судьбу, что я должен прийти к вам, — торжественно распрямился сумасшедший.

— Цыганка? — изумилась Таня. — Это та, что лежит с Наташей в клинике? Что же она вам обо мне говорила?

— Она предсказала вам судьбу жениться.

Таня опять, опершись одной рукой на кушетку, другою перекрестилась; она порывалась что-то сказать, но голос ее срывался. Затем она собралась с силами:

— Вы хотите сказать, выйти замуж? Но ведь я замужем. Мой муж, Лев Владимирович Нарежный, сейчас придет сюда и будет очень недоволен.

Сумасшедший, бесспорно, не был подготовлен к такому заявлению — информация цыганки была другой — и не без опаски поглядел на дверь.

Вирхов и сам, удивись вначале, но сообразив затем, что это Танина хитрость, нашел ее все же не слишком удачной, и, чтобы сгладить неловкость, сострил, что гадание было неправильно, по его мнению, оттого, что эта цыганка в клинике на самом деле все-таки не цыганка, а еврейка.

Сумасшедший погрузился в размышление.

— Значит, вы не хотите мне помочь? — спросил он, поворачивая к Вирхову свою треугольную голову, вдоль хребта которой, ровно посередине, лег от окна солнечный блик.

— А чем я могу вам помочь? — вопросом на вопрос отвечал Вирхов.

— Напрасно, — сказал сумасшедший. — А ведь мы могли бы дружить в Москве.

Вирхов пожал плечами.

— Спасибо, мне как-то это… — он хотел сказать «ни к чему», но не решился.

— Вы недобрый человек, — заметил сумасшедший.

— Наверное.

— Вы опасный человек. Вам будет очень плохо в жизни.

— Ничего, мне уже плохо.

— Вы очень пожалеете, что так говорите.

— Пожалею.

— Перестаньте, Николай, перестаньте, — вскричала Таня, едва ли не заламывая руки. — Прошу вас. Как вам не стыдно. Это не по-христиански.

— Да, вы не христианин, — сказал сумасшедший.

— Да, я не христианин, — подтвердил Вирхов.

— И вы не русский, — настаивал сумасшедший.

— Да, я не русский… Их бин дейч! — сострил Вирхов, хотя сердце его малость екнуло.

— Ах, Боже мой, не надо, не надо! — снова воскликнула Таня. — Не ссорьтесь, — попросила она, как будто они были старые друзья или соперники, который раз сошедшиеся здесь у нее. — Хотите чаю? — предложила она.

— Я не пью чаю, — веско ответил сумасшедший.

Она немного растерялась, посмотрела, ища помощи, на Вирхова, но тот был рассержен всей этой сценой и отвернулся. Это как будто немного отрезвило ее, и, вспомнив о первых словах сумасшедшего, она спросила:

— Да, простите, пожалуйста. Вы ведь сказали, что знаете друзей моего отца и пришли за помощью?

Тот кивнул:

— Да. Друзья вашего отца сказали мне, что ваш муж, Лев Владимирович Нарежный, мне поможет.

— Боже мой, — прошептала Таня, в который раз сегодня едва шевеля побледневшими губами, отчего Вирхов почувствовал себя близким к припадку — так захотелось ему вскочить и затопать ногами. — Разве Лев Владимирович знает их?