Александр Ласкин - Дом горит, часы идут

Действительно, успехов немало. При столь непростой жизни даже чересчур.

Во-первых, жив-здоров. Во-вторых, не потерял способности опережать противника.

Насколько враг изворотлив, а ты еще больше. Причем он многочислен, а ты один.

Как за это не выпить? Не подмигнуть симпатичному человеку, отразившемуся в бутылке.

Мол, поживем, брат! Еще будут у нас с тобой разговоры через зеленое стекло.

Такая хорошая минута. Где-то далеко оставлены заботы, и в голову лезет что-то праздное.

Если можно выпивать с собой, то почему себя не спросить и себе не ответить?

Например, такая закавыка: а что если бы он остался инженером? Тогда бы он избежал страхов и прочей гадости.

Ответ будет: никогда. Ведь если возникает опасность, то жизнь значительно интересней.

К тому же появляется чувство превосходства. В том смысле, что ты на седьмом небе, а остальные внизу.

Ну так что, дорогой друг? Можно ли это променять на существование при каком-нибудь электрическом приборе?

Собеседник тоже предпочитает непрямую речь. Только что отражались глаза, а сейчас весы.

Не только люди по обе стороны стекла, но и чашечки разговаривают. Пытаются сравнять свои позиции.

Вот так, наверное, должно быть в жизни. Не одна крайность, а непременно две.

Теперь можно и лицом в салат. Или, если окажется ближе, в вазу с пирожками.

9.

Если по части сидения на двух стульях у вас нет опыта, то его пример кое-что объяснит.

Надо считать, что дело не в стульях, а в тебе самом. Что если ты главный, то остальное прилагается.

Легко перемещаешься с места на место. Простая, как все радикальное, табуретка на явочной квартире тебе столь же мила, как кресло в полиции.

При этом озабоченность самая натуральная. Глаза сверкают так, словно ничего важнее нет.

Здравомыслящие товарищи по партии или полиции удивляются: неужто ему больше всех надо?

Действительно, больше. Сколько бы ни было вариантов, он не откажется ни от одного.

Почему он должен выбирать между полицией и партией? Лучше считать эти организации чем-то вроде сообщающихся сосудов.

Вместе с водой или песком перемещаешься из одной половинки в другую.

Что-то шепнул боевикам – и спешишь в охранку. Следишь за тем, чтобы не прерывалась обратная связь.

Разве лучше замкнуться в своей неприязни? Видеть в противнике только свою противоположность?

Пусть они воспринимают друг друга не как мишень, но почти как самих себя.

Настолько хорошо изучат повадки друг друга, что на улице будут едва не здороваться.

Вот тот, сумрачный и неулыбчивый, в аккурат из полиции. А этот, с горящими глазами, точно эсер.

В Евно Фишелевиче соединились черты тех и других. Рыхлый, низколобый, легко возбудимый и быстрый на язык.

Читал Азеф мало и без удовольствия, но Чехова знал. Вообще был неравнодушен к разным знаменитостям.

“Три сестры” или “Черный монах” ему ни к чему, а одна фраза оказалась кстати.

Антон Павлович говорил о себе но, в то же время умудрился сказать о нем.

По крайней мере, Евно Фишелевич воспринял эту мысль как своего рода сердечный привет.

Словно Чехов его одобряет. Или на худой конец подтверждает, что его опыт не единственный.

Есть такое письмо, в котором писатель называет медицину законной женой, а литературу – любовницей.

У Азефа тоже – и жена, и любовница. Обе совершеннейшие умницы, и каждая по-своему ему дорога.

Один день любишь боевую организацию, а на другой – полицейское управление. Всякий раз ведешь себя так, словно других вариантов нет.

10.

Как только Азефа не несли. Мерзавец и предатель – это самые снисходительные определения.

На самом деле все обстояло куда проще. Или, если угодно, значительно сложнее.

Во-первых, как уже говорилось, актерские способности. Если Господь наделил тебя этим даром, то странно им пренебречь.

Во-вторых, в департаменте полиции он не просто работал, но отдыхал душой.

Это заведение отличало спокойствие. Здесь не суетились, а тихо делали свое дело.

Бывают такие уравновешенные люди. Куда реже встречаются столь же уравновешенные учреждения.

Тут, конечно, своего рода философия. Твердая убежденность в том, что для волнений нет никаких причин.

Ну для чего выходить из себя? Все равно все закончится у окошечка кассы.

Вообще-то мы все по дороге в кассу. Правда, кому-то выпадает одна сумма, а кому-то другая.

Сотрудники охранки не станут спать на гвоздях. Даже от ресторана откажутся не без колебаний.