Анна Матвеева - Есть! [litres]

– Потому что главное, Катюшка, нам с тобой – не повредить шкурочку, – ласково приговаривала бабушка, подвешивая свежеубиенного кроля под крышу. Снизу, пыхтя, стелила специальную клеёночку. Маленькая Ека стояла рядом и, задумчиво сунув палец в рот, наблюдала, как стекает через глаз совсем недавно живого и тёплого зверя долгая струя крови. Сам подвешенный кроль выглядел невозможно длинным и мало похожим на пока ещё живых собратьев, распушившихся в клетках.

Кстати, гибрид зайца и кролика называется «лепорид» – эту ненужную информацию Еке торжественно сообщил П.Н. Он каждый день по многу раз забегал в её рабочую студию, чтобы держать в курсе всех мировых событий и собственных, больших и маленьких открытий. О далёких странах П.Н. говорил запросто, как о соседях, – и, высказавшись, бежал из кабинета в поисках новых событий.

Первый выпуск «Ека-Шоу» не просто порвал рейтинги – он превратил их в мелкую труху, как многомощный профессиональный измельчитель, который на следующий же после премьеры день предложили рекламировать Еке. Справочно: за всё время царствования на канале «Есть!» Геня Гималаева лишь однажды рекламировала какой-то хилый соус. Теперь и соус, и саму Геню поглотила пучина забвения – певица Лариса Ларисина прекрасно знает, что это такое. Только что ты отбивалась от вспышек фотокамеры, как от слепней в уральском лесу, а теперь, никому не нужная, отзываешься на безличное «девушка».

Геня ещё не вернулась из своего скоропостижного отпуска, а Ека уже навела порядок на канале «Есть!» и в прилегающих к нему водах – вся прежняя жизнь была разобрана по кирпичику и сложена заново так, как этого хотелось блестящей ведущей, виртуозу кухни и единственному светилу телеканала Еке Парусинской.

– …Берите билет, Парусова, – сказал молодой преподаватель антички, любитель древних авторов и юных дев.

Катя вытащила первый попавшийся – с Гомером. И славно! Аэды и рапсоды, мифология как почва греческого искусства, киклические поэмы, историчность Гомера, стилистические особенности, боги и герои.

– Можно отвечать сразу?

– Без подготовки? – возмутился преподаватель, поддёрнув под столом брюки, а очки, наоборот, спустив на самый кончик носа.

Катя усмехнулась и вывалила на него не только аэды с рапсодами, но и такой ушат подробностей из жизни древнегреческих богов и героев, что бедный препод разалелся, как маков цвет. Неловко обронил карандашик, вначале полез было за ним, потом передумал.

– Вы, Парусова, уж не исчезайте в тумане моря голубом! – попросил он, вручая Кате зачётку с красиво выписанным «отлично». – Загляните на кафедру, посудачим.

…Ека Парусинская, если бы ей сказали сейчас «посудачим», решила бы, что речь идет о том, чтобы зажарить вместе судака. Немудрёная, но вкусная рыбка! А тот преподаватель античной литературы стал первой ступенькой Катиного подъёма наверх, так грубо прерванного уже позабытым нами студентом.

– Парус, порвали парус! – грустно напевал преподаватель через несколько лет после Катиного окончания института, встречая её на кафедре в новом, преподавательском статусе. Она же запросто выбросила его из головы вместе с дипломной работой и недописанной диссертацией, со всем, что было в её жизни до телеканала «Есть!». Тёплый, насиженный и уютный, как гнездо, трон царицы канала Ека заняла с наслаждением и по праву – так уставшая от бесконечной суеты домохозяйка валится к вечеру в любимое кресло, и не поднять её оттуда ни силой, ни хитростью.

Ека выходила в студию – и зрители благодарили её уже за то, что она просто живёт с ними в одном городе. Её смотрели Фарогат и Лола, выпускница филфака Авдеева с памятью размера XXL, изрядно облезший с годами преподаватель античной литературы, та самая продавщица из книжного магазина и спившаяся к этой поре Лариса Ларисина, но Еке Парусинской было до них не больше дела, чем до целой античности.

– Не люблю готовить по старым рецептам, – откровенничала Ека в эфире, – долой древности! Да здравствует новая кухня!

в которой Геня вспоминает цитаты, детство и давно позабытые книги

В Пенчурке постоянно хочется спать. Запах нагретого дерева убаюкивает не хуже японского детектива, который я вытащила с полки наугад. Это самая не захватывающая книга на свете, и главные усилия читателя тратятся не на то, чтобы определить преступника, а на то, чтобы запомнить имена и взаимоположение героев.