Анна Матвеева - Есть! [litres]

Оказалась не привидение, а врач-терапевт. Компании она обрадовалась и, пока шли до деревни, рассказывала о самой Пенчурке и о её обитателях.

– Женщин вы там не увидите, – рассказывала врачиха, с интересом разглядывая тонкий профиль Гениной мамы. («У моей мамы уточнённое лицо», – говорила маленькая Геня.) – Женщины в Пенчурке по улицам не шастают, а дома сидят.

– Старообрядцы, – понимающе сказал отец. – Я сам из этой породы.

– Ты? – поразилась мама. – А почему мне об этом никто не рассказывал?

Терапевт дипломатично кашлянула. Старые, но крепкие, как вековые деревья, дома Пенчурки выросли впереди горе-туристов, и бородатый хозяин, вышедший к воротам в ожидании врачихи, нахмурился при появлении чужаков.

– Туристов они, сами понимаете, не очень любят. Туристы часто безобразничают. Детям плохой пример показывают. В Бога, – шёпотом сказала врачиха, – не веруют.

Генин папа набрал полную грудь воздуха. Воздух здесь был совершенно иной по составу, чем в любой другой деревне. Ребятишки кололи дрова и смотрели на туристов с любопытством – может, ожидали, когда они начнут безобразничать?

Время в Пенчурке было спрессовано и утрамбовано в брикеты – нестись, бежать или даже течь ему не давали возможности. Даже мама почувствовала это свойство пенчуркинского времени – она притихла, раскраснелась и похорошела на глазах.

– У них много домов пустует, – болтала врачиха, уже успевшая переговорить с бородачом и попросить его вывести туристов к просёлку. – Городские здесь не приживаются, но кое-кто пробует. У меня родители отсюда родом и брат до сих пор здесь живет.

Генины мама и папа переглянулись. Разговорить бородача на обратном пути оказалось непросто; лишь когда вдалеке появилась наконец большая сосна, в бороде забрезжила первая улыбка, блестящая, как лунный свет.

В машине Рустама родители впервые за последнее время не разругались, но даже взяли друг друга за руки, как влюблённые дети.

Через год они переехали в Пенчурку, а Геня осталась жить в городе с ба Ксеней. Мама иногда приезжала; Геня же старалась навещать родителей как можно реже – в старообрядческой деревне ей было не по себе ровно настолько же, насколько «по себе» было в ней маме и папе.

И вот теперь Геня ехала в Пенчурку сознательно – не предупредив, разумеется, поскольку не было в деревне ни мобильной, ни какой другой связи. Здесь её никто не найдёт, и не станет искать. Несколько блоков программы было сдано вперёд, Аллочка не глядя подмахнула заявление об отпуске, а П.Н. опять отбыл в какую-то аппетитную заграничную вакацию.

Пенчурка вырастала на горизонте, как сбывшийся жуткий сон.

Мобильник, с которым Геня Гималаева, подобно миллионам современных людей, срослась в единое целое, занервничал ещё на лесной развилке. Как заблудившийся турист, он тщетно искал выход, сигнал, хоть какой-то признак жизни, но в конце концов сдался. Геня отключила телефон и спрятала мёртвую пластмассовую тушку в карман куртки. На дне сумки лежал ещё один потенциальный мертвец – ноутбук. В Пенчурке нет электричества, а интернет считают иным названием дьявола. Зачем было брать с собой ноутбук, никому не известно. Привычка, зависимость, глупость.

– Дочушка! – закричала мама с порога, и Геня остолбенела – прежде от неё было не дождаться таких нежностей. И вообще, граждане, может, это не мама, а совсем чужая, загорелая женщина в уютном платье? А тот мужчина, с надёжными морщинами у глаз, это её отец? Как давно Геня не видела своих родителей, не смотрела на них так, как сейчас смотрит… Она ступила на чисто выскобленное крыльцо, и где-то рядом послушно запели птицы, как рояль в кустах, дожидавшиеся нужного момента.

Нам с вами не остаётся ничего другого, кроме как временно оставить героиню в надёжных родительских руках – пусть она отдыхает, отъедается и отсыпается на деревенском воздухе. Телеканал «Есть!» кажется из Пенчурки далёким, как планета Марс.

А между тем на канале «Есть!» сгущались краски, тучи и события. Там, как ягоды на кусте, созревали новые правила.

где Ека припадает к античности

Когда Катя Парусова была маленькой, она узнавала новости только от двух людей – соседки Фарогат и своей родной бабы Клавы. Соседка Фарогат не случайно стоит здесь на первом месте – маленькая Катька видела её в детстве чаще родной мамки. Улыбчивая узбечка с крошечными ногами и серьёзным золотым запасом во рту, Фарогат с раннего утра забирала соседскую малышку к себе, чтобы дать мамке с папкой проспаться и потом заново напиться. Катька ходила вместе с Фарогат и её собственной дочкой Лолой по соседским подъездам с уборкой – иногда их звали помыть квартиры и окна, и там Катька с интересом обследовала каждый уголок. Она завидовала людям, которые живут в такой чистоте, и ещё им, наверное, нет нужды пригибаться от летящей бутылки.