Анна Матвеева - Есть! [litres]

Одна девочка с курса, Авдеева, хвасталась, что в детстве папа читал ей вслух мифы Древней Греции, и потому она готова к античке на протяжении последних пятнадцати лет. На́ спор Авдеева безошибочно пересказывала мифы и описывала подвиги, Кате же приходилось грызть мифологию, как сухарь, – почему-то именно эти знания никак не желали ей поддаваться.

До родителей, всё ещё живых и всё так же, как ни сложно в это поверить, пьющих, ей не было никакого дела, как не было дела до предательницы Фарогат – единственного в мире человека, которого она на самом деле любила. С бабушкой всё было иначе, как будто обе они, старая и малая, договорились однажды – не словами, а другим, более совершенным способом – не усложнять друг другу жизнь. В мире и равнодушии они прожили долгие годы, но любви между ними не было – только вымученная забота с одной стороны и вынужденная благодарность с другой. Бабушка Клава умерла несколько лет назад, когда Ека проходила первую стажировку в Дижоне. На похороны она не приехала.

Сейчас, с высот успеха, Ека видела своё печальное детство чужим и далёким – как будто речь шла не о ней самой, а об очередном античном герое, легко усвоенном безразмерной памятью Авдеевой. Греческие мифы и детство – одна и та же античность.

На днях, когда в студии за пять минут до эфира отключили электричество, Ека вместо того, чтобы беситься и нервничать вместе со всеми, принялась вспоминать собственную, деревенскую мифологию, слипшуюся в её памяти с античной. Только когда электричество, наконец, дали, ведущая «Ека-Шоу» вынырнула из прошлого, стряхивая – как собака воду с шерсти – цепкие, приставучие воспоминания.

Когда Ека училась готовить, то прежде всего, как всякий любослов, пошла за помощью к книгам. Кулинарных книг в магазине оказалось жуткое количество: отдельные издания по каждой национальной кухне, блюду и продукту, а также толстенные тома в разноцветных обложках, обещавшие лучшее меню на каждый день, и разудалые увражи, написанные знаменитостями разного пошиба и масштаба. Ека подивилась знаменитостям – всё-то люди успевают, даже еду готовят и пишут об этом книги…

– Возьмите книжку Ларисы Ларисиной, – посоветовала Еке продавщица, – там очень эффектные рецепты.

Лариса Ларисина была типичной однодневной певицей-длинноножкой – падая в чёрную дыру забвения, она отчаянно цеплялась за всё, что могло бы удержать её на краю пропасти (он же – вершина славы). В числе прочего ей попалась под руку кулинария. На обложке Лариса была запечатлена с чугунком в руках и с мольбой в глазах. Ека поставила Ларису обратно на полку.

– Мне бы что-то попроще и… поосновательнее, – сказала она скорее себе самой, нежели продавщице. И сразу же увидела Большой кулинарный словарь Александра Дюма, романы которого заметно скрасили Еке трудные дни деревенского детства. Стоил он немало, но Еке, как любому филологу, уже самый вид любого словаря внушал надежду и оптимизм.

– Изумительный выбор! – запищала продавщица, незаметно подталкивая Еку в сторону кассы. – Там очень эффектные рецепты. Почти как у Ларисиной.

По пути в кассу Ека успела цапнуть ещё и книгу Гордона Рамзи – агрессивного британского повара с лицом убийцы.

Рецепты действительно оказались эффектными – Ека узнала, что для правильного бисквита нужно взять шестнадцать свежих яиц, а Гордон Рамзи, из другой книги, уместно добавлял, что «это должны быть яйца от свободно пасшейся курицы»! Дюма предлагал совершать немыслимые для начинающего кулинара вещи: «Возьмите пять живых голубей, забейте их и соберите кровь в сосуд, добавив лимонный сок, чтобы она не свернулась». «Ощипайте голубей, выпотрошите их, вставьте лапки внутрь, обдайте крутым кипятком и немного пропассеруйте в коровьем масле. Добавьте пучок пряных трав, ломтик окорока, телячью зобную железу, шампиньоны и трюфели. Залейте небольшим количеством бульона, приправьте по своему вкусу и поставьте вариться. Затем поставьте сосуд с кровью на огонь и постоянно помешивайте её, не давая свернуться. Когда она хорошенько нагреется, но ещё не закипит, составьте сосуд с огня. Пусть кровь остывает».

Кровь стыла в жилах Еки, но она с научным упрямством продолжала кошмарное чтение: «Возьмите зайчонка, разделайте и выпотрошите его, добавив кровь к голубиной крови. Нарежьте мясо зайчонка на филе и порубите вместе с небольшим количеством сырого окорока…»

Ека закрыла книгу и глаза одновременно – вспомнила бабушкину деревню. Крольчатник, где за рабичными ромбиками, среди осколков моркови и зверского духа томились пушистые жертвы. Бабушка пестовала своих кролей, как дорогих внуков, – кормила, разговаривала с ними, заботилась, – но в урочный день всё равно тюкала по голове чем-нибудь тяжеленьким и потом делала кролику дыру в глазике. Чтобы выпустить кровь.