Анна Матвеева - Есть! [litres]

…Отбить – как кусок свинины – зверским молотком с деревянной ручкой…

Евгений будто бы ждал этого: топорно состроенные «глазки» Берты отозвались в виолончелисте такой эмоциональной бурей, что Марину вместе с её кларнетом отнесло за дальнюю кулису. Она в то время уже была беременна Юриком. Имя ему, правда, ещё не придумали – это, как мы помним, сделали за Марину значительно позже чужие люди.

Сидя в роскошной палате с невесткой и внучкой, Марина Дмитриевна отчаянно старалась не вспоминать, как застала Берту с Евгением. Арфа и виолончель – громадные инструменты, а кларнет рядом с ними совершенно теряется. Высокая, статная (жирная! – мстительно думала теперь Марина Дмитриевна) Берта уместно смотрелась рядом с крупнокалиберным Евгением, а вот Марина была ему, если честно, слегка не по размеру. И Юрик родился очень крупным мальчиком, весь в папочку.

Вот он, Юрик, обнимает своих девочек – большую и маленькую в руках большой. И пусть прошло столько лет, Марина Дмитриевна всякий раз удивляется: как точно отпечатался Евгений в их сыне! Вечное фото на память, которое тебе будут показывать, не спрашивая, – хочешь или нет.

Юрик Карачаев с детства накрепко усвоил: если хочешь добиться успеха, надо внимательно следить за Павлушей Дворянцевым и дублировать все его жизненные повороты. Марина Дмитриевна быстро поняла, что Юрик зачарован Бертиным сыном: тот был младше Юрика на целый год, но первым научился разговаривать… И до сих пор не может… замолчать, – с ненавистью думала Марина Дмитриевна. Она терпеть не могла Павлушу – с первых беззубых улыбок возненавидела его, как мачеха из народной сказки. Это ж надо было прекратить женское и профессиональное соперничество, чтобы потом со всей силы рухнуть в материнское! И теперь Берта могла гордиться: пусть она не удержала при себе Блудова, зато как мать состоялась на двести процентов!

Удержать Евгения не удалось ни арфе, ни кларнету – отметившись в обоих случаях, он устал носить в себе сразу и чувство вины, и чувство досады. Ещё и Берта вместе с маман напирали на него с южной силушкой: Женя, женись! «Дядя Женя всех поженит, переженит, выженит». В одно туманное утро, начавший от стресса поспешно седеть с висков и лысеть с затылка, Евгений написал сумбурное заявление и положил его на стол Дирижёр Дирижёрычу. Дирижёрыч заявление подписал – животика, которым с недавних пор обзавелась маленькая кларнетисточка, он попросту не заметил. Решил, что девушка всего лишь немного растолстела – в театральном буфете отменно кормили. Если б заметил, думал потом Дирижёрыч, можно было бы вызвать Блудова на товарищеский суд, но вообще Виолончель с Арфой и Кларнетом сами во всём виноваты. Дзеньг! – ударила в тарелки Альбина Длян. Евгений перевёлся в оркестр далёкого города и женился там на ничем не приметной, но надёжной, как будильник, бухгалтерше из театра музыкальной комедии.

У нас же мчалась к финалу – летела на всех парах! – музыкальная трагедия. Как ни хотелось бы автору назвать Бертиного сына и отпрыска Марины Карачаевой сводными братьями, на самом деле к Павлуше Блудов никакого отношения не имел. Берта даже матери не призналась, от кого забеременела, и та в конце концов, отскрипев положенное, сдалась, признав за «плодом великой страсти» право на существование. Берта так никому и не рассказала, кто был на самом деле отцом Павлуши, и мы не станем нарушать её тайну, как бы ни относились к нашей – ныне весьма преклонного возраста и сквернейшего характера – арфистке. И царское отчество «Николаевич» ничего не подскажет – героев с таким именем у нас нет.

Марина Дмитриевна долгое время считала, что Павлуша и Юрик – братья-погодки, и, как гаремная жена, высматривала у чужого дитяти врождённые грехи и недостатки. К несчастью Марины Дмитриевны, Павлуша с детства был чудо-мальчик, придираться к которому становилось всё труднее год от года. За глаза Марина Дмитриевна всё равно называла Бертиного сына Павликом Морозовым, однако на людей современных эти её злобные аллюзии не производили никакого впечатления по причине коллективного исторического склероза.

Юрик же прилип к Павлуше, как жвачка к волосам. (Кстати, однажды он в самом деле засадил себе в шевелюру здоровенный шмат бабл-гама, и Марине Дмитриевне пришлось отстригать канцелярскими ножницами прядь за прядью.) Он даже в школу согласился идти на год позже, восьми лет, лишь бы учиться в одном классе с Павлушей. И вскоре Марина Дмитриевна окончательно убедилась в том, что сын не станет Гагариным в высоком, космическом смысле своего имени, а будет ступать по уже протоптанным Павликом следам. В третьем классе Дворянцев решил стать отличником, и Юрик немедленно взялся за учёбу, сопел и почёсывался над книгами, хотя на улице звенела тёплая осень. Павлуша начал учить немецкий язык – и Юрик попросил у мамы найти ему дойче репетиторшу. Павлуша влюбился в Еленочку Нестерову – и Юрик женился на ней, когда с Павлушей у них всё расстроилось, – потому что не верил, что всё расстроилось окончательно. Пожалуй, лишь эта женитьба и рождение девочки Лизы стали отличием Юрикова пути от той дороги, которой шёл Павлик.